Главная страница



Глава из книги Р. Шпильмана "О шахматах и шахматистах" (1930 г.)

Что такое сила игры?

    Ответить на этот вопрос не так просто, как кажется.
  Сила игры относительна и может быть измерена только силой противников. Масштаб дает нынешний чемпион мира, стоящий на высшей ступени шахматных достижений человека.
  Кто хочет подвизаться хотя бы с некоторой надеждой на успех, должен обладать целым рядом важных свойств и познаний; тут и дебютная теория, и знание эндшпиля, и принципы миттельшпиля, и комбинационные способности, и фантазия, и главным образом уверенность, уверенность, уверенность! Глаз должен быть наметан, и грубые ошибки и промахи должны встречаться лишь в виде исключения. Это достигается путем соответствующей тренировки, вернее — привычки к шахматной доске.
   Вместе с суммою перечисленных здесь факторов увеличиваются и возможности успеха. Опираясь на такой фундамент, каждый может стать хорошим шахматистом и, не вытягиваясь на цыпочках, заглянуть в стан признанных мастеров. Однако дальнейшее восхождение происходит уже несравненно медленнее. Замер вдали голос учителя, книги дали все, что могли, исчезли все проторенные пути, и искатель и борец видит перед собой только жутко-прекрасную чащу. Он находится в положении подростка, покинувшего школу и родительский дом и вынужденного применять на практике все советы, правила и указания, которые ему когда-либо внушались.
   Усердный адепт шахматной игры попадает мало-помалу в общество противников, из которых каждый вооружен теоретически до зубов. И вот он постепенно приходит к убеждению, что одними знаниями не достичь необычайных успехов, что знания — не что иное, как оружие, и что действительная величина зависит от искусства, с которым пользуются этим оружием. Ездить верхом, фехтовать, музицировать и т. п. может научиться всякий, но лишь немногие становятся в таком деле мастерами. Сколько миллионов людей умеют читать и писать на своем родном языке, и все же был только один Шекспир, один Гете, один Толстой. И многие, многие научились играть в шахматы...
   Итак, начинающий шахматист, усвоив элементарные правила, должен затем показать, что он не только кое-что знает, но и кое-что может, т. е. умеет применить свои познания на деле. И вот тут-то и может лишь проявиться индивидуальная сила игры.
   Вероятно, во всех областях человеческой культуры, и уж во всяком случае в шахматной игре, практическое применение теории является трудной задачей, ставящей величайшие требования к личным способностям человека. Ибо что говорит нам теория? Она говорит, что вот это — гамбит, это — солидный дебют, это — удобная, а это — трудная защита! Она говорит об открытых и закрытых дебютах и положениях и дает бесконечно много советов. И вот снова и снова раздаются жалобы: „Такой-то строго придерживался теории и все же проиграл". Что же, ненадежна теория? О, нет! В ней встречается сравнительно мало ошибок, ибо она почерпнута из практики великих и величайших мастеров. Обычно жалующийся находится в досадном заблуждении. Большей частью бывает так, что он долго следовал какому-нибудь образцу, но затем потерял нить, когда дошел до конца варианта. Или же противник сделал непредвиденный ход (все равно, плохой или хороший!), и наш жалобщик, предоставленный самому себе, моментально запутался.
  Необходимой предпосылкой для правильного применения теоретической премудрости служит способность во всякое время правильно схватывать, оценивать положение. Но такая способность должна быть врожденной; ей можно лишь в слабой степени научиться, и поэтому она является важнейшим признаком, отличающим догматика от гения.

   В кругу непосвященных распространено мнение, что мастера отличаются от рядовых шахматистов попросту тем, что они в состоянии рассчитать все ходы на несколько километров вперед, и, таким образом, шахматная игра есть не что иное как математическое искусство. Это — великое заблуждение. Конечно, опытный шахматист в состоянии лучше и дальше комбинировать, чем неопытный, но это отнюдь не главное условие для достижения мастерства. В каждой серьезной партии невозможно в точности рассчитать последствия большинства ходов хотя бы уж в силу принятого ограничения времени. Здесь должны решать чувство, сила оценочной способности или, употребляя шахматный термин, позиционное чутье. И чем тоньше это позиционное чутье, тем сильнее шахматист, тем несомненнее его талант, тем ближе он к гению.

    Позиционное чутье важнее всех точных знаний; оно служит как бы спинным хребтом для силы игры, и оттенки последней являются в конце концов лишь оттенками позиционного чутья.
  Позиционное чутье — основа для всех планов и расчетов. Оно подсказывает шахматисту, следует ли стремиться к выигрышу или к ничьей; оно побуждает его то переходить в наступление, то ограничиваться защитой; оно определяет вероятность успеха той или иной комбинации и т. д. Математические задачи, которые шахматисту приходится разрешать таким путем, значительно облегчаются, потому что -он станет пытать свое счастье лишь там, где имеются соответствующие шансы, и не будет бесплодно тратить свои силы. Позиционное чутье, это — талисман шахматиста.
В дальнейшем изложении я еще не раз вернусь к значению позиционного чутья с приведением примеров. Поэтому и не буду долго здесь на нем останавливаться и закончу следующим ответом на поставленный в заголовке вопрос:
   Сила игры — есть сила оценочной способности!

 

Рейтинг@Mail.ru


Хостинг от uCoz