ПО СТРАНИЦАМ СТАРЫХ  ЖУРНАЛОВ
Н. Крогиус

    Просматривая старые шахматные журналы, главным образом, русские, немецкие и австрийские конца XIX века и первого десятилетия нынешнего столетия, я познакомился с рядом материалов, которые, вероятно, будут небезынтересны и для современных шахматистов. Предлагаю вниманию читателя рассказ об этих материалах.
По-видимому, первым профессиональным психологом, использовавшим шахматы для научных исследований, был директор института экспериментальной психологии в Париже Анри Бинэ.
   Он интересовался психологией памяти и для изучения этой проблемы привлек шахматы. Как сообщает журнал «Шахматы» издания А. С. Суворина за 1894 год, профессор А. Бинэ в 1892 году обратился с анкетой, содержащей 14 вопросов к видным шахматистам того времени. Откликнулись многие. Всего А. Бинэ получил 62 ответа. Анкета касалась преимущественно игры вслепую. Но обобщение ответов дало много ценного и для понимания психологии обычной игры.
    Приведем вопросы анкеты: 1. Можете ли играть, не глядя на доску? Сколько партий одновременно? 2. К какому классу игры относите себя? 3. Какова ваша обычная память? Хороший ли вы математик? Хорошо ли считаете в уме? 4. Как вы представляете позицию в игре вслепую? Как происходит припоминание позиции при переходе от одной партии к другой? 5. Буквально ли представляете в уме доску и фигуры? 6. Представляете ли доску в целом или часть доски? 7. Представляете ли цвет фигур? 8. Представляете ли цвет полей? 9. Представляете ли форму фигур? 10. Представляете ли форму доски? 11. Соединяется ли в уме форма фигуры с ее пространственным перемещением? 12. Произносите ли мысленно слова во время игры? 13. Представляете ли, как играют незрячие шахматисты? 14. Как далеко можете рассчитать варианты в уме?
    Среди полученных ответов наиболее интересны замечания 3. Тарраша.
   3. Тарраш, например, писал: «Моя память несколько выше средней. Но память на имена и лица очень плохая. Но то, что я изучаю с интересом...на это память хорошая. Я помню многое из Гомера, Софокла, Горация... Моя шахматная память особенно хороша, потому что шахматы меня интересуют больше всего. Я могу в короткое время вспомнить партию, которую играл в Берлине 12 лет назад. При этом вначале вспомнилась идея... Математик я средний... Счет в уме проводил плохо. Это было заметно уже в школе».
   «Я, конечно, способен представить всю позицию перед глазами, но это тяжело. В памяти остается главное, существенное для той или иной позиции. ...Вообще, вся игра построена на смысловой памяти... Мне передают, например, что в партии № 4 сделан ход Кре8—d8. Из хаоса, царящего в голове, я начинаю вспоминать, думать — что значит этот ход. Вспоминаю — был королевский гамбит, он дал мне пожертвовать слона на f7 — брать нельзя — поэтому и отошел на d8. Такова логическая цепь воспоминаний».
   Далее, рассказывая о представлении в уме фигур и доски, 3. Тарраш отметил, что мысль шахматиста отвлекается от формы, цвета фигур и оперирует функциональными связями фигур на доске. «Внешние особенности не важны. Я их не замечаю. Я вижу план».
   На основании проведенных исследований А. Бинэ выступил в 1893 году с докладом в Сорбоннском университете, а в 1894 году издал книгу. В результате обобщения данных анкетного обследования А. Бинэ сделал следующие выводы.
   1. Лучше играет тот, кто правильнее оценивает позицию и дальше рассчитывает варианты. Как видим, это вывод, разделяемый многими и сейчас. Правда, А. Бинэ переоценивал счетные способности шахматистов. Он поверил С. Розенталю, который мистифицировал парижского профессора заявлением, что может рассчитать варианты на несколько... сот ходов вперед!?
   2. А. Бинэ считал, что между математикой и шахматами нет тождества. "это, как бы, параллельные линии умственной работы». Предположение А. Бинэ подтвердилось. В ряде работ советских психологов показано, что между математическими и шахматными способностями нет прямой связи.
   3. Полемизируя с 3. Таррашем, который говорил: «Всякая игра ведется в сущности вслепую. Всякая комбинация в 5—6 ходов просматривается в уме. Доска и фигуры только мешают расчетам». А. Бинэ справедливо отметил: «Играя с доской приходится мысленно представлять только будущее расположение фигур, а без доски и настоящее».
   4. Шахматная борьба не может быть сведена к способностям запоминать, — указывал А. Бинэ. Нельзя и чисто рациональными приемами объяснить богатство шахматного творчества». Подчеркивая роль интуиции, А. Бинэ писал: «Я схватываю его (положение на доске — Н. К.) как музыкант схватывает аккорд, в его целом».
   5. Подробнее останавливаясь на характеристике памяти шахматистов, А. Бинэ подчеркивает определенную роль смысловой, логической памяти, по сравнению со зрительной. Он пишет: «...если шахматисты и пользуются зрительной памятью, то она совершенно отличается от зрительной памяти живописцев. Это не живая конкретная память, а скорее память абстрактная, которую можно было бы назвать памятью геометрической».
   6. Вероятно, А. Бинэ переоценивал значение внутренней речи в процессе обдумывания. Он указывал: «Внутренняя речь... беспрестанно используется в рассуждениях и расчетах. Всякий шахматист, без сомнения, произносит шепотом свои рассуждения и бормочет по время игры: молчат только немые».
   Позднейшие исследования, в частности советского мастера и психолога Б. Блюменфельда не подтвердили мнения А. Бинэ. Было доказано, что внутренняя речь в процессе игры носит либо крайне свернутый характер, либо вообще отсутствует. Шахматист мыслит преимущественно образами.
  В целом А. Бинэ заключает, что мышление шахматистов является очень сложным и разнообразным. «Если бы можно было заглянуть в голову шахматиста, мы увидели бы там целый мир ощущений, образов, идей, эмоций и страстей, бесконечное брожение состояний сознания, по сравнению с которыми все наши самые тщательные описания — только грубые схемы».
   Результаты исследования оказались богаче, чем предполагалось. А. Бинэ рассчитывал получить данные о развитии памяти, а фактически получилась интересная работа не только о памяти, но и о мышлении шахматистов. Многие положения применимы не только к игре вслепую, но и к игре за доской.
   А характеристика игры вслепую оказалась настолько точной, что все последующие исследования (Г. Марко, А. Алехин, Л. Франк) неизменно подтверждали выводы, сделанные А. Бинэ.
   Шахматисты должны быть благодарны французскому ученому. А. Бинэ был первым, кому удалось доказательно охарактеризовать шахматную деятельность как деятельность, обладающую высоким творческим содержанием.
   Сам А. Бинэ не был сильным шахматистом, но страстно любил шахматы и неоднократно подчеркивал положительное значение шахмат для развития интеллекта и характера.

* * * 

   Перейдем теперь к вопросу о том, как в рассматриваемый период расценивалась воспитательная роль шахмат. Ныне общепризнанно значение шахмат для развития мышления человека. В те же времена по этому вопросу велись жаркие дискуссии. Особенно живо обсуждалась проблема преподавания шахмат в школе.
  И.Манхаймер на страницах «Deutsches Wochenschach» за 1904 год выступил с резкой критикой шахмат. Автор утверждал, что занятия шахматами — это лишь дополнительная нагрузка для учащихся, что они отнимают время и ничего не дают взамен. Статья заканчивалась фразой: «Итак, шахматы в школе? Нет!».
   С противоположным мнением выступали Г. Марко, О. Кох, 3. Тарраш.   Г. Марко отмечал, что шахматы отвечают всем требованиям подлинной педагогики. Они развивают ум, способствуют развитию воображения, учат терпению и т. д.  А 3.Тарраш прямо предлагал органам просвещения незамедлительно решить вопрос о введении преподавания шахмат в старших классах средних учебных заведений.
   Обсуждался и вопрос — нужно ли для успехов в шахматах наличие высокой общей культуры, образования?
   В журнале «Wiener Schachzeitung» за 1906 год в связи с этим выступил М. Вейс. Он писал: «Игра Ласкера показала связь между научным мышлением и шахматными успехами». Далее автор указывает, что для продвижения в шахматах нужны талант, хорошая память, упорство и наличие общей эрудиции.
   Общая культура, как справедливо замечает М. Вейс, дает лучшее умение использовать разнообразные методы умственного труда, умение подходить к решению конкретных задач шире и оригинальнее.
   Дебатировался в то время и актуальный вопрос современных шахмат — что они представляют собой: науку, искусство, спорт?
  Любопытно, что особенно горячо ратовал за признание шахмат как своеобразного искусства 3.Тарраш. В журнале «Шахматное обозрение» за 1910 год мы находим следующие строки: «Шахматная игра имеет впереди большое будущее. Все более и более утверждается мнение, что она в том виде, в каком существует теперь, не только игра, но и своего рода произведение искусства... И, действительно, шахматная игра не только искусство по самому характеру своему, но и по тому впечатлению, которое она производит на зрителя.
  Красивая шахматная партия, так же как и всякое другое произведение искусства, вызывает у играющего и у зрителя самые разнообразные эстетические эмоции. То обстоятельство, что шахматная игра вместо игры в узком смысле этого слова все больше и больше становится самостоятельным искусством, чувствуется и в социальном значении, которое она приобретает».
   После проигрыша матча на первенство мира Эм. Ласкеру (1908 г.) 3. Тарраша спросили: «Теперь вы навсегда распрощаетесь с игрой?» 3. Тарраш сказал: «С игрой? Вы полагаете, что я посвятил четверть столетия игре? Собственно шахматы это спорт, но в своей сущности они искусство. Разве не дают шахматы эстетическое удовлетворение как каждое другое искусство?». Жаль, что 3. Тарраш не оставил систематизированного изложения своих взглядов на шахматы. Известно, например, что позднее в ряде интервью он подчеркивал первостепенную значимость спортивного элемента в шахматах, а в книгах излагал материал так, как это принято в науке.

Гроссмейстер Н. Крогиус