О смысле шахматной игры.
(Uber den Sinn des Schachspiels).

Лекция д-ра Эммануила Ласкера, читанная в Ленинграде 18 февраля 1924 года.

    Шахматная игра перешла к нам из Азии, которая наделила нас вообще многими глубокими идеями. Согласно преданию, эта игра изобретена воспитателем одного персидского принца; шахматы должны были служить вспомогательным средством для обучения принца военному искусству. Однако, созданное этим персидским мудрецом, далеко превзошло то, что он имел в виду. Правда, шахматная доска действительно может служить изображением поля сражения, а шахматные фигуры и пешки имеют много сходства с командным составом и подчиненным ему войском; другими словами, цель, поставленная изобретателем, как будто достигается. Однако, эта цель достигается здесь лишь косвенно. Дело в том, что война шахматных фигур—ведь это только театральная война. Зато эта театральная война служит символом и других видов борьбы, например, диспута, дипломатических переговоров, судебного процесса или наконец борьбы, сопровождающей всякую организационную работу. Жизнь полна борьбы: борьбы одного человека с другим, борьбы между индивидиумом и обстоятельствами; даже душевная жизнь каждого отдельного человека немыслима без борьбы. Более того: я полагаю, что шахматная игра подготовляет нас к более тонкому пониманию стратегических законов; стратегия же часто оказывается в жизни решающим фактором.
      Эту точку зрения я желаю более подробно обосновать. С этой целью обратим внимание на развитие шахматной игры в течении всего последнего столетия. С Филидором открывается эра анализа. Каждый день этого периода вызывает к жизни все новые и новые варианты. Каждый вариант представляет собой неоспоримый факт. В этом положении выигывают белые; в том - черные. Анализ подтверждает это мнение. Однако, как только ставится вопрос: почему? — анализ обнаруживает свое бессилие. Философа же как раз и интересует закон этих анализов; он мог бы объединить весь конгломерат несчетной массы вариантов. В указанной выше период, т. е. когда накопилась масса отдельных, несвязанных друг с другом вариантов, — в этот период создался своеобразный стиль—стиль комбинационный. Тогда были сыграны андерсеновские партии, например, «бессмертная» или «Immergun» (с Дюфренем); к этому времени относятся также например, и блестящие партии Морфи. Девизом этого времени было—творчество. Казалось, что творческий дух создает шахматные идеи из ничего. Морфи выигрывал как белыми, так и черными. Почему? Потому, что у него были блестящие идеи; противник же их не имел. Морфи был гений, полубог. По крайней мере, так казалось. Однако, пришло новое время, когда один маэстро познал, что факты и комбинации подчиняются логическим законам, законам особого рода (sui generis), имеющим мало сходства с естество-научными или психологическими законами, устанавливающими награду и наказание. Имя этого человека — Вильгельм Стейниц. Правда, Стейниц выразил эту мысль лишь неполно и отрывочно; однако его работа протекала как раз в этом направлении. В настоящее же время существует теория шахмат, которая, как мне кажется, имеет право претендовать на создание новой точки зрения. Эта точка зрения не только нова; она также весьма плодотворна для всех видов борьбы вообще.
Историческая миссия шахмат и заключается на мой взгляд в том, чтобы: 1) влиться в эту новую плодотворную теорию борьбы и 2) сделать эту теорию понятной для широких масс населения, после чего шахматы смогут спокойно умереть. Когда-нибудь, когда-шахматы уже будут похоронены, мы сможем на надгробном памятнике прочитать следующие слова: «Шахматная игра облегчила нам жизненную борьбу».

---

Хостинг от uCoz