Самая короткая партия всех времен на дачу вперед ферзя.

Юмористический рассказ И. Крейчика
(из книги его „Artige und unartige Kinder der Schachmuse").

Это было в те золотые дни венского шахматного клуба, когда там ежедневно можно было встретить Шлехтера, Марко, Альбина, Адольфа Шварца, д-ра Перлиса, д-ра Видмара и многих других блестящих звезд шахматного мира. Тогда каждый вечер собирались вокруг мастера Фэндриха старые бойцы Альберт Ротшильд, д-р Мейтнер и Б. Флейссиг. Тогда „дебют будущего" был на самом деле еще дебютом далекого будущего. В этом почтенном обществе я блистал не столько своей игрой, сколько грандиозным нахальством...

Среди постоянных посетителей клуба находился один уже немолодой любитель, по фамилии Гиршгорн, очень милый человек. По силе игры он относился, пожалуй, к той категории, которой можно дать вперед коня. Он с удовольствием, бывало, следил за игрой маэстро. Однажды он был свидетелем того, как меня кто-то блестяще "препарировал": я проиграл ряд партий. Как водится, Гиршгорн веселился, глядя на игру, в то время как мое настроение было каким угодно, но только не радостным. В конце концов он с добродушной иронией произнес следующие крылатые слова: "Мне кажется, что вы интересуетесь шахматами; я на вашем месте постарался бы научиться в них играть".

Это была последняя капля... Я ответил с ледяной насмешкой: „Вам-то я дам вперед ферзя и буду играть каждую партию на ставку в один гульден". Слово не воробей, выпустишь—не поймаешь!.. Только я успел произнести эту тираду, как уже пожалел о своей горячности. Поздно! Задетый за живое мой противник тут же заставил меня сесть, и вот перед цветом шахматных маэстро разыгралась эта драма. Марко тотчас же возвестил о ней изумленному шахматному миру.

Не знаю, почему это случилось, но мой противник, обычно энергичный, атакующий игрок, играл так робко и плохо, что невероятное стало фактом. Быть может, сыграли свою роль те устные „примечания", которыми я снабжал каждый ход. Вот эта партия, которую я играл без ферзя d1.

Мой противник поднялся с места онемелым. Однако, не долго я блаженствовал в лучах своей славы, ибо старый Альбин встал и едко сказал: «С такой „говорильней" вы еще много партий выиграете». Вот история самой короткой партии всех времен на дачу вперед ферзя.

От редакции. Редакция „Шахмат", отдавая должное шахматному и литературном таланту г-на Крейчика, усомнилась, однако, о правильности его утверждения, что сыгранная им партия—самая короткая из когда-либо игранных на дачу ферзя вперед. Для проверки Редакция обратилась к В. М. Блюменфельду, также подвизавшемуся в свое время в заграничных столичных шахматных кофейнях. Полученный от него ответ, печатаемый ниже, превзошел все ожидания Редакции.

Ответ В. М. Блюменфельда.

Уважаемая Редакция! К сожалению (вежливые люди в подобных случаях всегда говорят „к сожалению") я вынужден разочаровать г-на Крейчика. Его партия—не самая короткая. Никто иной, как я, перещеголял его. Дело было в ... Точно года не упомню, но во всяком случае это было на самом рубеже девятнадцатого и двадцатого веков. Не помню я также и других подробностей (шахматисту не полагается „помнить", см. специальные экспериментальные исследования проф. Дьякова и других). Помню только, что действие происходит в городе Ковне, тогда глухом провинциальном городе, и что день был субботний, единственный день, когда мне разрешалось играть в шахматы. Помню также, что партии предшествовали оживленные прения о порядке расположения фигур при даче ферзя вперед. Я настаивал, что никаких изменений в расположении других фигур не должно быть. Не помню, какие мотивы я приводил, но невысказанный мотив был тот, что это мне было выгодно. Дело в том, что, давая ферзя вперед, я обычно играл королевский гамбит и в дальнейшем от шаха черным ферзем на h4 (игроки на дачу ферзя вперед всегда дают шах, когда для этого представляется возможность) уходил королем на d1, после чего ферзь черных врывался в мой стан на поле f2, где он подвергался окружению, например (белые без ферзя d1): 2. e4 е5 2. f4 ef 3. d4 Фh4+ 4. Kpd1 Фf2 5. Kf3 и т. д. В тот раз, однако, мне к этой системе развития прибегнуть не пришлось. Партнер мой — назовем его X — упорно стоял на том, что на освободившееся вследствие дачи ферзя поле d1 следует поставить ладью с поля a1. Доказывал, что это в моих же интересах и ссылался не то на обще-гуманитарные соображения—нельзя-де оставить старика в одиночестве, не то на соображения политические—нельзя мол оставить короля без надежной охраны, но во всяком случае сбить его с занятой им позиции нельзя было. Мне пришлось уступить, но зато я настоял на том, чтобы моя пешка а2 была продвинута на а3. В результате получилось следующее начальное положение:

Подлинность этой партии может удостоверить гроссмейстер Нимцович (пользуюсь случаем, чтобы поздравить его с последними успехами и пожелать дальнейших), которому я показывал ее при первом нашем знакомстве в Берлине в 1902 или 1903 году. Общеизвестная моя скромность (подробнее о ней см. „St.-Petersburger Zeitung" 1906 г.—заметку редактора шахматного отдела, которому я предложил коня вперед после того, как проиграл ему на равных) заставляет меня воздержаться от сравнительной оценки моей партии и партии г-на Крейчика. Во всяком случае, моя партия на целых 5 ходов короче! Да послужит этот урок на пользу г-ну Крейчику и научит его быть осторожнее в своих утверждениях.

Я лично получил подобный урок еще в младенческом возрасте, а именно летом 1894 г. на курорте Дуббельн под Ригой. Я там познакомился с мальчиком-однолетком по фамилии Лурье (не то сам впоследствии известный рижский игрок, не то брат его). Заспорили мы раз с ним, на котором ходу партии можно сделать мат. Он утверждал, что можно в два хода. Состоялось пари не то на гимназическую пуговицу, не то на перья. Он тут же продемонстрировал: 1. f3 e5 2. g4 Фh4 мат. Я был ошеломлен и стал доказывать, что это не считается: дали мат не белые, а черные, ходы белых нелепые. Он резонно возражал, что цвет не был обусловлен, а что при хорошей игре противника и во много ходов мата не дашь. Пришлось мне признать пари проигранным и передать ему пуговицу
. Впоследствии я еще более убедился в правильности его доводов. В 1904 году Макс Ланге давал в одной из берлинских кофеен сеанс на десяти досках не глядя на доску, играя в пяти партиях белыми и в пяти—черными. Один из играющих начал партию ходом 1. f4, на что Ланге ответил 1... е5. Как раз к этой доске подошел ныне покойный маэстро Эрих Кон и на вопрос играющего белыми, как теоретически продолжать, он шутки ради посоветовал сыграть 2. g4, уверяя, что выйдет очень интересно. Тот послушался и—тут же получил мат. Это действительно была самая короткая партия, когда-либо в мире игранная.

В. Блюменфельд.

Источник: "Шахматы" 1926, 7