Р.В. Сегодня у нас в гостях автор книги 'Зачем
прекрасное прекрасно?' Лев Борисович Бабушкин. Отдельная глава этой книги посвящена
знаменитому этюду Рихарда Рети
Р. Рети 1921
Ничья
1.Крg7 h4 2.Крf6 h3 Каждый из сделанных белыми ходов стоит целых двух,
потому что, продолжая погоню за пешкой “h”, белый король одновременно
приближается к пешке “c”. 3. Крe6(e7)!, ничья. Более красив другой вариант,
который и надо считать главным: 2...Крb6 3 Крe5!! Этот ход – вершина
стратегии белых! Король продолжает двигаться по диагонали и теперь грозит
как 4.Крf4, так и 4.Крd6. Если черные принимают меры против одной угрозы,
то пропускают другую: 3. ...h3 4. Крd6 h2 5.c7 Крb7 6.Крd7, ничья.
Читаем: «Простая начальная позиция и несложное, в сущности, решение....
Тем не менее, этюд восхищает шахматистов уже нескольких поколений.
Довольно давно составлены эндшпильные таблицы четырехфигурных окончаний
для компьютерных программ и, формально рассуждая, позиция Рети может
считаться чисто технической. Однако красота этюда от этого ничуть не
померкла. В чем же секрет его непреходящей эстетической привлекательности?
Идею Рети обсуждали не только шахматисты, но и математики, философы,
искусствоведы... И соображения высказывались самые разные. Но, по мнению
большинства, этюд привлекателен, в первую очередь, парадоксальной логикой
решения, которая расходится с логикой житейского здравого смысла. Было
создано много этюдов, так или иначе использующих идею Рети, – от прямых
подражаний до совершенно оригинальных произведений весьма высокого уровня,
в которых эта идея гармонично сливалась с другими мотивами.
Нет сомнения в том, что счастливая судьба, выпавшая на долю миниатюры
Рети, совершенно закономерна. Красота плодотворна, и ее назначение, видимо,
в том и состоит, что она побуждает подражать прекрасному, воспроизводя
его во все новых и новых формах. Была, однако, и другая причина, подогревавшая
энтузиазм этюдистов. Идея Рети восхищала всех, а вот форма ее выражения
представлялась слишком уж простой, излишне скромной. Шахматисты посчитали,
что драгоценная находка Рети достойна гораздо более яркого и выразительного
обрамления. Этюд в своем первоначальном виде порождал у шахматных композиторов
прямо-таки непреодолимое желание найти для выраженной в нем идеи более
впечатляющую форму. “Подковать блоху” пытались и маститые композиторы
и новички, вовсе не имевшие опыта в составлении этюдов».
В числе новичков оказался и Лев Бабушкин. Свой первый этюд он опубликовал
в газете “Вечерний Петербург” в 1995 г.
Л.Бабушкин 1995
Выигрыш
1.Сd6 (Если 1.Крхf5, то после 1. ... Крb4, с ничьей. Не выигрывает 1.Сc3+
Крb5 2.Крхf5 a5 3.Kрe4 a4) 1...f4 2.Крe5! Король намерен догнать пешку
f, либо сплести матовую сеть. 2... f3 3.Крd4! f2 4.Крc5 f1Ф 5.Сc7Х Если
на 1.Сd6 черные ответят 1...Крb5, то 2.Крхf5 a5 3.Сa3! На диагонали a3-f8
слон имеет возможность заблокировать продвижение проходной пешки. 3...
a4 4.b4 Крc4 5.Крe4 Крb3 6.b5 и белые выигрывают. (6...Крха3 7.b6 Крb2
8.b7 а3 9.b8Ф+ Кра1 10.Крd3 а2 11.Фh2 Крb1 12.Фс2+ 13.Фс1Х)
Что и говорить?! Прекрасный этюд, вполне достоин славы великого Рети!
Наша беседа со Львом Борисовичем началась с простого, на первый взгляд,
вопроса
Р.В. Как родилась книга?
Л.Б. Я всегда был уверен, что шахматы, эта прекрасная
игра, в которой так много творчества и красоты, не может и не должна
быть только забавой, приятным времяпрепровождением или спортом. Как сказал
один мудрец, “знающий тайну шахмат - знает тайну жизни”. В 60-70 годах
меня привлекала идея “искусственного интеллекта”. Тогда многим казалось,
что “научить” электронную машину решать творческие задачи – дело хотя
и сложное, но вполне реальное. Однако довольно быстро наступило разочарование.
Психологи, изучавшие продуктивное мышление человека в различных областях
деятельности (и не в последнюю очередь - в шахматах) пришли к выводу,
что никаких “алгоритмов творчества” нет и быть не может. Впрочем, ничего
особенно нового или оригинального в этом заключении не было. Еще Пуанкаре
заметил, что для успешного решения сложных, нетривиальных задач, исследователь
должен обладать не только знаниями и логикой, но и развитым чувством
красоты. Я решил “проверить” это наблюдение великого математика на шахматах
и пришел к довольно неожиданному выводу: без эмоциональных переживаний
и эстетических чувств никакое человеческое творчество невозможно, эстетический
и творческий процессы во многом совпадают. Чтобы изложить и обосновать
представления о связи творчества и эстетических чувств, я написал
статью, которая со временем превратилась в маленькую книжку. В работе
над книгой большую помощь оказал мне Владимир Игоревич Евреинов, за что
я ему весьма благодарен.
Р.В. Слово «маленькая», мне кажется, не совсем точно, и не только потому,
что нет пока книги в привычном типографском издании. А впрочем – Мал
золотник, да дорог. На самом деле, книга производит сильное впечатление,
прежде всего, тем, что шахматная эстетика, привлекательная сама по себе,
рассматривается сквозь философские очки. Но смущает несколько название
«Зачем прекрасное прекрасно?»
Л.Б. Можно было назвать иначе, например: “Необходимость
красоты”. Необходимость красоты далеко не очевидна. Еще Спиноза утверждал,
что смысл красоты лишь в том, что она приятна для глаз и успокаивает
нервы. Да и теперь многие уверены, что красота это такая “приятность”,
без которой можно и обойтись. Как ни приятна красота, от неё не ожидают
никакой другой пользы, и уже одно это делает увлечение красотой делом
довольно сомнительным. Красота нередко вступает в противоречие с логикой
и побуждает действовать вопреки соображениям практического здравого смысла.
Сравнение игры человека с игрой компьютера наводит на мысль, что отсутствие
эстетических критериев у машины дает ей преимущество. Компьютер оказывается
более объективным, чистая, “не замутненная” чувствами логика нередко
приводит к лучшим результатам.
Однако, не надо забывать о том, что программы опирающиеся исключительно
на заложенные в них формализованные знания и расчет вариантов, не способны
к самосовершенствованию. А смысл шахмат, как собственно и всякой игры,
состоит в первую очередь именно в совершенствовании играющего, то есть
в приобретении им новых навыков, умений и знаний. Поэтому, возьму на
себя смелость утверждать, что современные компьютеры вовсе не умеют играть в шахматы.
Игра - процесс эстетический...
Р.В. Какая же польза от красоты?
Л.Б. А какая польза от новорожденного младенца?
Он требует постоянного
внимания, доставляет массу волнений и хлопот. И не приносит при этом
никакой пользы. Известный философ Эвальд Ильенков, выступая однажды с
лекцией в Институте генетики, в пылу спора сказал, что новорожденный
ребенок есть человек только в потенции, актуально же он просто «кусок
мяса». Аудитория, естественно, возмутилась: человеческий ребенок – высшее
творение природы, он заключает в себе огромные возможности развития и
совершенствования...
Оно, конечно, так. Но какое количество условий должно быть соблюдено,
сколько усилий потребуется от родителей и воспитателей, чтобы эти возможности
реализовались! Да и когда это еще будет? И оправдаются ли надежды? Примерно
так обстоит дело и с красотой: актуально, “здесь и сейчас” – она практически
бесполезна. При этом она не всегда безвредна. Фрейд говорил, что прекрасное
оказывает на человека некоторое наркотизирующее воздействие. Очарованный
и захваченный красотой человек может совершать безрассудные, нелепые,
с точки зрения здравомыслящих людей, поступки. Митя Карамазов в романе
Достоевского предвосхищает свою судьбу, говоря что “красота - это страшная
и ужасная вещь!“
Р.В. Тогда для чего нужна красота, какую роль она играет в жизни людей?
Л.Б. Если подчинение красоте иной раз и оборачивается злом, то это зло
неизбежно и оправдано – как страх или боль. Без красоты людям не прожить.
Прекрасное необходимо.
На свете есть много вещей, нуждающихся в бескорыстном
к ним отношении. Они требуют нашего внимания и наших усилий, не давая
ничего взамен. Вот эти-то “вещи” и прекрасны! Я только что говорил о
“бесполезных” младенцах. Но именно потому, что ребёнок бесполезен, беспомощен
и не может выжить без заботы взрослых, он и нуждается в их любви. Чтобы
из никчемного существа вырос совершенный человек, он должен быть для
матери самым прекрасным существом на свете! Мне кажется, что этот пример
многое объясняет. Ростки нового не могут быть ни полезными, ни осознано
целесообразными. Ведь именно потому, что оно новое, мы не можем знать,
какой от него будет прок и каким целям оно сможет служить. Но чтобы новое
развилось и утвердилось в жизни, у людей должен быть мотив относиться
к его зачаткам как к чему-то весьма ценному. Такую необходимую для творчества
мотивацию и создает красота. Она придает жизнеспособному новому особую
значимость. Анри Пуанкаре утверждал, что ученые изучают природу не потому,
что это полезно, а потому, что это приносит им эстетическое удовлетворение.
И в объяснение того, что такое отношение к познанию не только оправданно,
но и необходимо, приводил следующий пример: “Если бы ученые XVIII столетия
забросили электричество по той причине, что оно в их глазах было только
курьезом, лишенным всякого практического интереса, то мы не имели бы
в XX столетии ни телеграфа, ни электрохимии, ни электротехники.”
Эстетическая потребность побуждает людей наперекор здравому смыслу тратить
время и силы на дела, истинный смысл и полезность которых осознается
только в стадии их завершения, иногда спустя века и тысячелетия. Рассудок
апеллирует к прошлому, а эстетическое сознание – к будущему. Все прекрасное
опережает свое время, красота – это прорыв в будущее, она “типичный
представитель” того, что должно стать обычным.
Р.В. А почему свои исследования Вы строите исключительно
на шахматном материале? Может быть, большее поле представляет мировая
литература?
Л.Б. Законы красоты едины, в чем бы она ни проявлялась. Всё подлинно
прекрасное имеет объективное основание, что, однако, далеко не всегда
очевидно. Но в шахматах – как, может быть, нигде больше – связь красоты
с истиной проступает весьма ясно и, если можно так сказать, доказательно.
Красота шахмат достаточно полна и выразительна для того, чтобы по её
проявлениям можно было судить о функциях и самой сущности эстетического.
Мир шахмат сложен, но он несравненно проще мира реального. И поэтому
в шахматах эстетические процессы более открыты и доступны для исследования,
чем в природе или в искусстве. В шахматах красота создается достаточными
простыми средствами, что и позволяет докопаться до её корней. Психологи,
исследовавшие творческое мышление, высказывали мнение, что для психологии
шахматы такой же ценный объект, каким для генетики уже давно стала мушка-дрозофила.
Мне кажется, что шахматы не менее ценны и для изучения эстетических процессов.
Известно, что истина рождается в красоте, а умирает, став скучной и банальной
(если не смешной или безобразной). Но “жизненный цикл“ красивых идей
в шахматах значительно короче, чем в других областях, и проследить его
поэтому гораздо проще. Иначе говоря, в шахматах творческий потенциал
красоты реализуется и приносит свои плоды существенно быстрее, чем, например,
в науке, не говоря уже об искусстве (глубокие художественные идеи живут
и развиваются на протяжении многих веков).
Использование шахмат для решения научных задач может показаться какой-то
вторичной, побочной функцией игры. Но это не так! В углублении наших
знаний и представлений о мире и человеке состоит, возможно, основная
миссия шахмат. В наши дни мощный научный потенциал шахмат только начинает
реализовываться. Я считаю, что на новом этапе развития шахматной игры
её воспитательные (развивающие) и познавательные возможности должны выйти
на первый план. Иначе шахматы просто погибнут, потому что в качестве
вида спорта у них уже мало перспектив. Вероятно, время накопления чисто
шахматного опыта уже завершается и начинается время его обобщения и
использования в познавательной и педагогической практике.
Но это тема отдельного разговора.
2006-2007