Раймонд Ален

Удачное решение

Чемодан стал очень тяжелым, когда Кеннес Дейл прошел полмили от станции до загородного дома лорда Чета. Он поставил чемодан на крыльцо, тряхнул затекшей рукой и позвонил.
Ему пришлось прождать несколько минут, прежде чем сам лорд Чет отворил ему дверь. Круглое румяное лицо хозяина не нужно было гримировать, чтобы представить себе настоящего мистера Пиквика.
— Заходи, мой дорогой мальчик, заходи, — пригласил он. — Рад тебя видеть. Желаю веселого Рождества.
Был канун Рождества и все поведение лорда Чета выдавало это. Он схватил чемодан приезжего и потащил в холл.
— В настоящее время я заменяю и лакея, и горничную, и всех остальных. Отправил слуг на рождественский праздник. Моя жена и тетя Блекстер тоже ушли.
— А Нора? — спросил Кеннес.
— О, Нора! — ответил Чет, дружески хлопнув Кеннеса по плечу. — Я понимаю, Нора — единственный человек, который имеет для тебя значение, и она этого заслуживает. Она осталась дома: ей нужно было отправить несколько открыток с поздравлениями. Думаю, что она еще у себя, хотя она и написала все, что хотела, потому что все открытки уже в почтовом ящике. Она встретила бы тебя, разумеется, но ты сообщил, что не приедешь.
— Да, да, думал, что не смогу вырваться, но сегодня мой начальник сжалился и сказал, что обойдется без меня до послезавтра. Я помчался на вокзал и успел на поезд 2.15.
— И вот ты здесь! Счастливый сюрприз для бедной разочарованной Норы и для всех нас.
— Надеюсь, вам понравилась моя невеста?, — спросил Кеннес с улыбкой, заранее уверенный в ответе.
— Мой дорогой Кеннес, — ответил Чет, — скажу чистосердечно — я считаю ее красивой и обаятельной. Мы были очень рады пригласить ее к нам. Ее пение доставляет нам огромное удовольствие.
Он поколебался немного, перед тем как продолжить.
— Но ты должен простить нас, старых, осторожных людей, — мы думаем, что ваша помолвка произошла несколько поспешно. Как раз сегодня тетя Блекстер говорила, что ты не мог хорошо узнать Нору за столь короткое время. Кроме того, ты ничего не знаешь о ее семье...
Кеннес мысленно выругал тетю Блекстер, но ни слова не произнес вслух.
— Мы поговорим еще об этом чрезвычайно важном для тебя деле, — продолжал Чет. — А теперь пойдем в библиотеку. Я должен закончить партию в шахматы с сэром Джеймсом Винслейдом, а потом отправимся искать мисс Нору.

Он остановился в коридоре, ведущем из холла в библиотеку, и вытащил из кармана связку ключей.
— Она послала тебе письмо и, я думаю, не будет ничего дурного, если мы возьмем его.
Он открыл почтовый ящик и высыпал на стол груду писем. Затем, делая про себя замечания, положил их одно за другим обратно. «Тетя Эмма — мне следовало написать ей. Ну ничего, поздравлю ее с днем рождения. Миссис Дин — боюсь, тоже самое. Красный Крест — надеюсь, это письмо не пропадет. Ну и работа у этого Красного Креста. О! наконец-то, вот оно: Кеннесу Дейлу, эсквайру, улица Велпи, 31, Лондон, Юго-запад». Он вложил оставшиеся письма в ящик и снова запер его.
— Возьми письмо себе и пойдем, а то Винслейд подумает, что я никогда не вернусь.
Однако ему пришлось еще задержаться: он открыл дверь вернувшимся слугам и дал одному из них ящик, чтобы тот отнес его на почту.

В библиотеке сэр Джеймс Винслсйд сидел за шахматной доской, а личный секретарь Чета Горней следил за игрой. Это был высокий худощавый человек с бледным лицом и темными умными глазами.
Секретарь приветствовал Кеннеса довольно холодно, затем повернулся к Чету.
— Что, письма уже отправлены?
— Да; а вы хотели что-нибудь послать?
— Только открытку, которую мне следовало написать, — ответил Горней. — Но это несущественно. И он снова занял свое место рядом с играющими.
Чет играл черными. Черными они, впрочем, только назывались. В действительности, это были маленькие красные фигурки из дорожного комплекта. Он попал в затруднительное положение, и партия к удовольствию Кеннеса, горевшего желанием отправиться на поиски Норы, была, наконец, закончена.
— Не вижу выхода из этого положения, — произнес Чет, еще раз внимательно оглядев запутанную позицию. — Следующим ходом вы идете ферзем на h6 или конем на g4; в любом случае это приносит вам победу. Партия ваша, я сдаюсь.
— Это удача для вас, сэр Джеймс, — заметил Горней.
— Почему удача? Вы же сами сказали, что мы оба нарушили нормальный ход партии еще в дебюте. А разве черные могли играть лучше во время последних нескольких ходов?
— Они могли бы выиграть партию в том положении, которое сейчас занимают фигуры, — ответил Горней.
И в доказательство своих слов он сделал несколько ходов, а затем поставил фигуры на прежние места.
— Все равно, это ваша партия, — добродушно заявил Чет. — Я бы никогда сам не нашел правильного продолжения.
Горней продолжал внимательно изучать позицию, и его лицо приобрело выражение глубокой заинтересованности. Казалось, что ему удалось обнаружить какие-то новые моменты. Что касается Кеннеса, то он чувствовал лишь раздражение из-за того, что Горней задерживал их, но через час замечания секретаря приобрели для него необычайную важность и он постарался восстановить их в памяти в мельчайших деталях.

— Я должен сказать, что обе стороны играли достаточно смело и энергично, хотя временами несколько эксцентрично, — заметил Горней. — Например, лорд Чет отдал ни за что своего коня, а вы дали ему возможность взять вашего ферзя на пункте b6. Он повернулся к Чету.
— Возможно, было бы лучше, если бы вы взяли ферзя пешкой с7?
— Может быть, может быть, — ответил Чет. — Ну ладно. Теперь мы пойдем, попьем чаю.
Перед тем как всем войти в гостиную, Кеннесу посчастливилось найти Нору и поздороваться с ней наедине. Когда они появились в комнате, ее лицо сияло радостью от неожиданной встречи.

После чая сэр Джеймс отправился в курительную комнату и взял с собой секретаря. Чет повернулся к Норе:
— Вы должны спеть нам одну из рождественских песен, а затем молодые люди смогут пойти поговорить о своих делах в библиотеку. Вы оба, должно быть, мечтаете избавиться от нас — старомодных скучных людей.
— Благодарю вас, лорд Чет, и ваша жена тоже — за «старомодных скучных людей», — заметила тетя Блекстер.
Прежде чем лорд Чет смог что-либо ответить, Нора села за пианино, и ее голос, исполнявший веселую рождественскую песенку, зазвенел, как колокольчик.
Потом ее попросили спеть еще, и все ей подпевали. В этот момент Кеннес опустил руку в карман и обнаружил письмо. Он только что начал открывать конверт, когда Нора встала из-за пианино. Увидев свой почерк, она страшно покраснела.
— Осторожно, Кен, смотри, чтобы ничего не выпало, — воскликнула она в испуге.
Предупрежденный ее возгласом, Кеннес осторожно вынул письмо, стараясь не выронить из конверта маленький черный локон — знак ее любви. Все внимание Кеннеса было поглощено локоном, и он не заметил, как в тот же миг тонкий лист бумаги выпал из сложенного письма на ковер. Взоры всех инстинктивно последовали за ним. Это была банкнота английского банка в 1000 фунтов.
Кеннес с удивлением посмотрел на Нору, но не получил никакого объяснения. Затем перевел взгляд на лорда Чета. Ему пришла в голову мысль, что с присущей Чету щедростью, вызванной на сей раз Рождеством, он ухитрился вложить для него чек в Норино письмо. Однако ошеломленное лицо лорда не оставляло сомнений в смысле его чувств — это не он вложил банкноту в письмо. Руки Чета дрожали, когда он надевал очки, чтобы сравнить запись в своей записной книжке с номером на банкноте. Он первый нарушил общее молчание.
— Совершенно невероятно. Это та самая банкнота, которую я вложил сегодня в полдень в конверт, адресованный Красному Кресту. Именно та самая банкнота, которую я послал по некоторым соображениям анонимно и которую вы, женщины, рассматривали с таким интересом сегодня за завтраком.

Присутствующие смотрели друг на друга в полном недоумении, пока, наконец, взгляды всех не устремились на Нору, как на единственного человека, от которого следует ждать объяснения. Чет выглядел чрезвычайно взволнованным и озабоченным; тетя Блекстер смотрела строго и подозрительно. Так как девушка продолжала молчать, а лицо ее с каждой минутой бледнело все больше и больше, то тетя Блекстер промолвила:
— В конце концов банкнота была найдена в письме, посланном Норой, и было бы недурно, если бы мы услышали, как она туда попала.
— Ничего не понимаю, — ответила Нора. — Могу только сказать, что я не клала ее туда и что я не видела ее с самого завтрака, до того как она выпала из моего письма несколько минут назад.
— Очень странно, — сухо произнесла тетя Блекстер.
Кеннес резко повернулся к ней.
— Надеюсь, вы не предполагаете, что Нора украла эту банкноту!?
— Дорогие мои, — вмешался Чет, — не теряйте рассудка и не устраивайте неприятных сцен.
Кеннес все еще свирепо смотрел на тетю Блекстер.
— Если бы Нора вложила банкноту в конверт, то она наверняка написала бы об этом в письме. Я надеюсь, вы мне верите на слово, что она этого не сделала.
— Прочти, Кен, приписку, — попросила Нора. Возможно, мисс Блекстер захочется предположить, что она относится к банкноте.
Девушка посмотрела на нее взглядом, полным гнева. Кеннес прочел:
«P. S. Пожалуйста, никому не показывай то, что я тебе посылаю». Это имело для него лишь такое значение: Я люблю тебя или что-нибудь в этом роде. Но дело становилось слишком серьезным, и вместо объяснения он вынул из конверта локон. «Ужасно, — подумал он, — если эта несчастная приписка будет неправильно истолкована». Он-то рассчитывал, что Нора без труда завоюет сердца обитателей дома, а вместо этого она подверглась такому гнусному обвинению. Слова тети Блекстер доводили его до бешенства, и он не мог ничего придумать, чтобы показать все безрассудство ее подозрений. Он с благодарностью взглянул на леди Чет, когда ее мягкий голос дал дискуссии новое направление.
— Сколько времени находится с нами мистер Горней? — спросила она своего мужа.
Чет был шокирован.
— Нет, нет, мы не должны допускать никаких поспешных выводов! Зачем бы ему нужно было вкладывать банкноту в Норино письмо, если бы он даже и захотел украсть ее? Кроме того, мои показания могут полностью реабилитировать его.

— Пожалуйста, расскажите, что вы сделали с банкнотой, после того как показывали ее за завтраком, — попросил Кеннес.
— Скажу вам точно, — ответил Чет. — После того как все посмотрели ее, я положил ее назад в свой бумажник, где она лежала у меня в кармане до сегодняшнего полудня. Мы играли в шахматы, когда я вспомнил, что сегодня письма отнесут на почту раньше обычного. Я вложил банкноту в конверт, адресованный Красному Кресту (адрес был напечатан на машинке), заклеил конверт и пошел бросить в ящик. Затем я вернулся в библиотеку и, помню, очень удивился, увидев, какой ход сделал Винслейд, потому что он отдавал своего ферзя. В этот момент я подумал, что Нора, должно быть, уже положила свои письма в ящик, и если это так, то мне следовало бы его сразу же запереть, так как я боялся что забуду это сделать позже. Я смотрел на доску несколько минут, затем встал и пошел к ящику. Увидев, что Норины письма были уже в нем, я запер его, вернулся и взял ферзя Винслейда.
— Однако, я не вижу, какое все это имеет отношение к мистеру Горнею и почему это снимает с него подозрения. — заметила лэди Чет.
— Моя дорогая, кто бы ни переложил банкноту из одного конверта в другой, он должен был сделать это буквально за несколько минут, между моими двумя посещениями ящика. Это было единственное время, когда письмо находилось в ящике и он не был заперт. Но тогда Горней следил за игрой. Поэтому это не мог быть он.
— Он все время находился в библиотеке, пока вы играли? — спросил Кеннес.
— Я не могу этого сказать. Думаю, что нет. Я точно не заметил. Но я абсолютно уверен в том, что он не входил и не выходил из комнаты, пока я стоял и изучал ход Винслейда. Он должен был быть в библиотеке, когда Винслейд подставил своего ферзя и когда я взял его, потому что он обсуждал именно эти ходы, после того как игра закончилась. Помните, он сделал еще предположение, что было бы лучше взять ферзя другой пешкой. Вы же сами это слышали.
— Да, — ответил Кеннес, — я помню. — Но ведь есть еще другой вариант: подделать ключ к ящику.
— Мастер гарантировал, что это невозможно, — возразил Чет. — Кроме того, ключ всегда при мне и никто не мог сделать дубликата.
Нора вмешалась в разговор и сказала голосом, дрожавшим от негодования.
— Короче говоря, лорд Чет, все улики «направлены против одного человека, если не считать сэра Джеймса Винслейда. Я со своей стороны, не могу ничем их опровергнуть. Могу дать только честное слово.
— Оно стоит всех улик на свете, — вскричал Кеннес, и она поблагодарила своего защитника сияющим взглядом.
— Леди Чет совершенно права, — продолжал Кеннес. — Клянусь жизнью, это сделал подлец Горней. Позовите его сюда и вы увидите, как собственное лицо выдаст его, когда я назову его вором.
— Ни за что! — воскликнул Чет в ужасе. — Это будет мучительная сцена. В таких случаях нельзя поступать опрометчиво. Категорически отказываюсь подозревать кого-либо, находящегося под этой крышей. Возможно, что все это недоразумение и оно окажется достаточно простым, когда его объяснят. Может быть, какой-то человек проник в дом с улицы, хотя, признаюсь, я не мог понять причины, которая заставила его действовать столь странным образом. В любом случае я считаю необходимым во имя чести моего дома распутать это дело. Пусть этим займутся настоящие специалисты.
— Кого ты имеешь в виду под «настоящими специалистами»? — спросила леди Чет. — Не думаю, что местная полиция действовала очень умно, когда украли бедного Келпи.
(Маленький терьер, лежавший у ее ног, поднял голову, услышав свое имя, а Чет продолжал).
— Я позвоню в Скотлэнд Ярд. Если Шаплэнд находится там, то он моментально приедет сюда. Он будет здесь раньше, чем через два часа. А пока приедет он или кто-нибудь другой, умоляю вас Никому не говорить ни слова об этом деле.
— Совершенно правильное решение, — заметила тетя Блекстер. — Необходимо найти виновного, кто бы он ни был.
Лорд Чет повернулся и сказал Норе с тактом, которого едва ли мог ожидать от него Кеннес:
— Я уверен, что к нашему удовольствию Шаплэнд разгадает эту тайну. А пока, моя дорогая девочка, мы оба находимся в одинаковом положении, так как единственным доказательством того, что я вообще положил банкноту в конверт, является мое честное слово.

От его ласковых слов у Нары на глазах выступи ли слезы, и Кеннес увел ее в библиотеку.
— Вообрази, Кен, они считают меня воровкой, воровкой в самом простом смысле этого слова!
— Глупости, моя дорогая, кто может поверить этой чепухе.
— Эта отвратительная тетя Блекстер во всяком случае так думает, она даже сказала это.
Нора села на стул и попыталась успокоиться, а Кеннес расхаживал по комнате. Он был очень зол, но это не помешало ему погрузиться в размышления.
— Я была рада, что ты защищал меня и дорогой Чет тоже.
— И все-таки он глупый старый чудак, — ответил Кеннес. — У него столько денег, что он не знает, что с ними делать, и ему приходит в голову фантазия послать тысячефунтовую банкноту рождественской почтой, чтобы она затерялась среди бесчисленных пенсов и добрых пожеланий.
В этот момент их разговор был прерван приходом Горнея.
— Я не собираюсь оставаться здесь, — ответил он на их не очень любезные приветствия. Я пришел сюда попросить вас о маленьком одолжении. У меня возник горячий спор с сэром Джеймсом по поводу определения характера по почерку, и я хочу получить образцы письма людей, которых мы оба знаем. Подойдет любая запись.
Кеннес взял лист бумаги с письменного стола и написал: «Не все то золото, что блестит», а Нора дописала ниже: «Рыбак рыбака видит издалека». По-видимому, это был самый быстрый способ избавиться от него.
Горней посмотрел на бумагу, и было видно, что он не совсем доволен.
— Было бы лучше, если бы вы дали, мне что-нибудь другое, не специально написанное. Никто не пишет естественно, когда знает, для какой это цели. Нет ли у вас какого-нибудь старого конверта или чего-нибудь в этом же роде. Не получив то, что ему было нужно, он вышел разочарованный.
— Хотелось бы мне знать, действительно ли это было нужно ему для цели, о которой он говорил? — подозрительно заметил Кеннес. — Он сообразительный плут, вспомни, как настойчиво он искал правильный ход в той партии, а его не так-то легко было найти.

Открытая шахматная доска лежала на столе, где Чет оставил ее, когда они пошли пить чай. Кеннес посмотрел на нее сначала небрежно, а затем с возросшим интересом. Он взял в руки одну из фигур, внимательно осмотрел ее и поставил на место. Проделал то же самое с остальными. Его возбужденность возрастала с каждой минутой.
— Что случилось, Кен? — спросила Нора.
— Вижу кое-какой проблеск в этой истории. — Он опустился на стул. — Мне нужно подумать, подумать так, как мне еще не приходилось никогда в жизни.
Он наклонился вперед, обхватил голову руками, а она молча ждала, пока, наконец, через несколько минут он не взглянул на нее.
— Теперь уже не проблеск, а настоящий свет! Этот мистер Горней хитрый человек, очень хитрый!
Он улыбнулся удовлетворенно, потому что ему удалось найти нить так ловко сплетенной интриги. Вместе с тем на лице его было написано восхищение. Он невольно отдавал долг ловкости, с которой все было придумано.
— Хочешь знать, зачем он сейчас приходил сюда?
— Конечно, — ответила Нора. — Ты хочешь сказать, что у него не было никакого спора с сэром Джеймсом?
— О! Я думаю, что спор был, но он завел его специально. На самом деле ему было нужно вот что. — И он вытащил из кармана конверт, в котором была обнаружена банкнота. — Эта выдумка с определением характера была неплохим предлогом для получения конверта. Но, нет, друг Горней, вы не получите этот конверт даже за 1000 фунтов, которые вы вложили в него.
— Пожалуйста, объясни, Кен, — молила Нора.
— Скоро все объясню, — ответил он, но я хочу соединить все звенья цепи. Пока есть еще одна трудность.

Он снова устремил взгляд на коврик, лежащий перед камином, и начал рассуждать вслух.
— Чет уверен, что Горней должен был находиться здесь и следить за игрой в то время, когда можно было взять письма. Он думает так потому, что Горней впоследствии указал ходы, которые сделаны были в начале и в конце этого промежутка времени. Но ему мог сказать об этих двух ходах Винслейд, когда Чет открывал мне дверь. Это могло бы решить загадку, однако я склонен думать, что Винслейд слишком щепетилен, чтобы обсуждать позицию, когда его противник вышел из комнаты. Пойду спрошу его. Я могу и не говорить, зачем мне это нужно знать.
Он вернулся почти в ту же минуту.
— Нет, об игре не было сказано ни слова. Очень хорошо. Попробуем решить задачу другим путем. Предположим, что Горней действительно держал в руках письма и я смогу это доказать. Но весь вопрос в том, как он мог узнать те два хода, которые были сделаны?
Он снова перевел взгляд на шахматную доску и смотрел на нее так пристально и долго, что под конец Нора потеряла терпение.
— Милый, ну зачем ты изучаешь все время эти шахматы?
— Я хочу решить очень интересную шахматную задачу, прежде чем из Скотлэнд Ярда приедет Шерлок Холмс. Следи за мной. Если есть какой-либо способ, с помощью которого Горней мог бы узнать те два важных хода, не находясь в то время в комнате, то все аргументы Чета ничего не стоят. Понимаешь?
— Конечно, все ясно. Но какой еще может быть способ? Ведь ему никто ничего не говорил. Не смотрел ли он в комнату через окно?
— Думаю, мы найдем кое-что поумнее. Мне кажется, я смогу показать, как он пришел к выводу без чьей-либо помощи. Мне кажется, он мог узнать, какие были сделаны ходы просто по тому положению, которое занимали фигуры в конце партии, то есть по тому, как они стоят на доске сейчас.

Он снова склонился над доской.
— Белые идут ферзем на поле b6, которое было свободным, и черные берут ферзя ладейной пешкой. Вот эти два хода.
Нора ждала еще полчаса, выражая полную преданность. Она следила за изменениями его лица. Оно то светлело, когда ему становилось что-то понятно, то снова хмурилось, когда встречалось новое затруднение.
В конце концов он закрыл доску и убрал ее, при чем его лицо выражало полное недоумение.
— Ты не можешь доказать, что ферзь был взят именно на той самой клетке? — спросила Нора.
— Нет, — ответил он. — Это могла быть с тем же успехом и ладья. Жаль. Так хорошо все сходилось. Я знаю, что я прав; и все же не могу найти еще одного важного звена. Черт возьми! — внезапно вскочил он. — Кажется, здесь нам сможет помочь Чет.
Он хотел выйти из комнаты, когда вошел слуга с запиской от Чета. Чет просил их зайти в кабинет.

На тайном совещании присутствовали те же лица, которые были в гостиной, когда выпала банкнота, а также Шаплэнд — детектив из Скотлэнд Ярда. Лорд Чет председательствовал, сидя за столом, а Шаплэнд сидел рядом с ним. Его лицо могло показаться неумным из-за полного отсутствия всякого выражения, но его блуждающие глаза тщательно осматривали всех присутствующих.
Нора и Кеннес заняли два свободных стула, и сразу же Кеннес задал Чету вопрос:
— Когда вы играли в шахматы с сэром Джемсом Винслейдом, давал ли он вам фору в виде ферзевой ладьи?
Все, за исключением Норы и детектива, который в своей невозмутимости был похож на сфинкса, были поражены столь неуместным вопросом.
— По-вашему, сейчас самый подходящий момент для обсуждения какой-то там шахматной партии, — раздраженно заметила тетя Блекстер.
— Должен признаться, твой вопрос действительно не совсем уместен, — ответил Чет. — Да, он дал мне вперед ладью.
— Благодарю тебя, Боже! — воскликнул Кеннес с такой горячностью, что этим вызвал мгновенный интерес у Шаплэнда.
— Мне бы хотелось услышать, что может сказать мистер Дейл об этом деле, — заметил он. — Лорд Чет уже ознакомил меня с подробностями.
— Я должен бросить обвинение личному секретарю лорда Чета мистеру Горнею. Было бы лучше, если бы он присутствовал здесь при этом.
— Совершенно не обязательно, совершенно не обязательно, — вмешался Чет. — Мне хотелось бы, по возможности, избежать неприятных сцен.
— Очень хорошо, — продолжал Кеннес. Я просто думал, что так будет лучше. Я обвиняю Горнея в том, что он украл банкноту в 1000 фунтов из конверта, адресованного Красному Кресту, и положил ее в конверт, адресованный мне. Я обвиняю его в использовании бесцветных чернил, которые становятся видимыми через несколько часов. Он зачеркнул ими мой адрес и заменил его другим, вне сомнения, принадлежащим его сообщнику.
— Вы должны отдавать себе отчет, мистер Дейл, — заметил Шаплэнд, — что вы делаете очень серьезное заявление в присутствии свидетелей. — Я надеюсь, что у вас есть доказательства для его подтверждения.

Кеннес открыл шахматную доску.
— Видите пятна на этих шахматных фигурах? Их не было, когда закончилась партия, и они были не так заметны примерно час назад. Заметьте, пятна есть только на тех фигурах, которые трогал Горней. Он показывал, каким способом лорд Чет мог выиграть партию. Если это не пятна симпатических чернил, то почему они стали более яркими? А если это пятна симпатических чернил, то как они могли попасть туда, кроме как от пальцев виновного?
Он вынул из кармана конверт Нориного письма и взглянул на него. На его лице появилось выражение торжества. Он протянул конверт Шаплэнду:
— Чернила начинают выступать и здесь. По-видимому, они действуют на бумаге медленнее, чем на полированных шахматных фигурах.
— Просто они в различной степени подвергались действию воздуха, — поправил его Шаплэнд. — Конверт находился у вас в кармане. Мы оставим его здесь на столе и убедимся в правильности ваших выводов. Тем не менее, если мистер Горней и является виновным лицом, то как вы можете объяснить его присутствие в библиотеке в тот самый отрезок времени, когда могло быть совершено преступление?
— Я отрицаю этот факт, — ответил Кеннес. Какие у нас есть доказательства, что он находился в библиотеке именно в это время?
— Откуда же иначе он мог знать, какие были сделаны ходы? Кеннес вновь указал на шахматную доску.
— По положению фигур. Вот оно. Я учитываю, что партия игралась с форой в виде ферзевой ладьи, и берусь доказать, что белые побывали ферзем на b6, ничего не взяв на этом поле, и что черные взяли ферзя пешкой а7. Если я смог прийти к этому выводу, исходя из позиции фигур, то это мог сделать и Горней. Мы знаем, как быстро он продумывает комбинации до конца. Ведь это он показал путь, каким лорд Чет мог выиграть партию, когда она выглядела настолько безнадежной, что тот решил сдаться.
К счастью, детектив обладал достаточными познаниями в шахматах, чтобы от начала до конца следить за разъяснениями Кенеса.
— Я не думаю, — добавил Кеннес, когда правильность выводов была всеми признана, — что он заранее придумал это алиби. Это была просто счастливая мысль, пришедшая ему в голову позже, когда он увидел, что заключительное положение фигур дает ему эту возможность... Он надеялся в основном на проделку с симпатическими чернилами, и она бы ему удалась, если бы я не приехал так неожиданно и не перехватил Норино письмо, адресованное мне.
Когда Кеннес давал последние объяснения, Шаплэнд взял в руки конверт. Как он и думал, под действием воздуха на нем стали заметны буквы. Хотя они и были еще очень бледными, но уже можно было разобрать написанное. Средняя строка адреса — номер и название улицы — была зачеркнута и сверху был написан другой номер и другое название. Сыщик протянул конверт Чету:
— Узнаете вы этот почерк?
Чет надел очки и стал изучать надпись.
— Нет, не узнаю, это не почерк мистера Горнея. Он вынул из бумажника другой конверт, на котором адрес был написан рукой его секретаря, и указал на несоответствие. Нора взволнованно посмотрела на Кеннеса, а тетя Блекстер сердито на нее. Но детектив не проявил никаких признаков удивления.
— Я думаю, лорд Чет, что наше расследование продвинется вперед, если вы позовете мистера Горнея в комнату. Думаю, что вы можете не опасаться каких-либо сцен, — добавил он, и едва заметная улыбка тронула его губы.
Чет позвонил и попросил слугу позвать секретаря.
— Мистер Горней уехал час тому назад, лорд Чет. Его внезапно вызвали: серьезно заболела его бабушка, и он даже не надеялся застать ее в живых.
— Бедная старушка! И это накануне Рождества, — пробормотал Чет с сочувствием. В этот момент Шаплэнд позволил себе широко улыбнуться.
— Я это ожидал, — заметил он, — когда узнал почерк, которым был написан второй адрес. А теперь мне следует самому заняться поисками джентльмена, известного вам как мистер Горней. В Скотлэнд Ярде знают несколько имен этого человека, также как и не один образец его почерка. А теперь, когда мы так удачно выяснили его приблизительное местонахождение, я могу вам пообещать, что его скоро посадят в тюрьму. Надеюсь, что лорд Чет будет настолько добр, что закажет мне машину и разрешит воспользоваться его телефоном.
— Но вы останетесь пообедать, — сказал Чет. — Обед будет готов через несколько минут.
— Я очень признателен вам, лорд Чет, но мистер Дейл и так проделал за меня огромную работу да так ловко, что любой работник Скотлэнд Ярда гордился бы этим. Я же должен теперь пойти по следам, пока они еще свежие. Нет никакой необходимости вновь беспокоить вас по этому делу, но я думаю, что вы еще будете свидетелями знаменитого дела об амфельском подлоге, о котором очень давно писалось в газетах.
— Ну, сказал лорд Чет, — кажется, нам следует поздравить себя с тем, что дело обошлось без неприятных сцен, а теперь мы будем встречать Рождество. Считаю это очень счастливым концом, очень счастливым.

Его лицо вновь светилось радостью и добродушием, когда он вытащил из кармана свой бумажник:
— Нора, моя дорогая, вы должны принять извинения старого человека за все, что я доставил вам сегодня, и вы должны принять от меня вот это. Нет, я не принимаю отказа и, кроме того, будет намного безопасней послать чек Красному Кресту вместо банкноты.

Решение:
1. В позиции на диаграмме черные сдались, в то время как они могли выиграть после 1. . . е4—е3! Если тогда 2. Фg5—h6, то 2. . .Фс4—h4+ 3. Фh6 : h4 Са2—с4 с неизбежным матом. Не меняет дела и 2. Kh2—g4 Фc4:g4 и 3. . .Са2—с4.
2. Следующий ретроградный анализ доказывает, что белый ферзь был взят на поле b6 и именно пешкой а7. На доске нет двух черных коней, остальные фигуры черных на месте. Эти два взятия падают на долю белых пешек: одна ушла с линии «f» на е5, другая — с d2 на сЗ. Отсюда можно сделать вывод, что белая пешка а2 не сходила с вертикали «а» и что черная пешка а7 брала на b6 не пешку, а фигуру. Кроме того, заметим, что белой ладьи на a1 не было (она была дана в качестве форы), а также, что белая ладья h1 была взята только на своем первоначальном поле или двух соседних черных полях и на b6 попасть не могла.
Так как все белые фигуры на доске (кроме двух ладей, судьбу которых мы уже выяснили), то значит, вместо фигуры, взятой черными на b6, черные поставили на доску аналогичную фигуру, когда их пешка достигла поля а8. Легко видеть, что белые не превратили пешку а8 в ладью (белых ладей на доске нет), это не мог быть и слон, так как с поля а8 он уйти никуда не мог (тем более на f1); также белые не могли поставить коня, ибо при занятости полей с7 и b6 черными пешками конь уйти с а8 никуда не мог (не забудьте, что взятие на b6 должно было случиться до того, как пешка «а» достигла восьмой горизонтали).
Значит, пешка была превращена в ферзя, который затем ушел с поля а8 и в позиции диаграммы стоит на g5. И окончательный вывод: черные могли взять на b6 только белого ферзя, который в свою очередь попал на b6, ничего не взяв на этом поле. В этом убеждает тот факт, что белые в этой партии произвели всего лишь два взятия, а именно, черных коней пешками «f» и «d».
Исходя из этого, Горней и Кеннес определили, что в партии белые ходили ферзем на b6 без взятия и черные взяли белого ферзя пешкой а7.

Рассказ впервые был напечатан в журнале «Стренд Мэгезин» в 1916 году. Перевод А. Котова.
Источник: "Шахматы в СССР" №6, 1959