К. РАУШ
„Век нынешний и век минувший"
(Из воспоминаний старого шахматиста)
Когда мне случается принимать участие в шахматных соревнованиях, невольно
напрашивается сравнение советской шахматной жизни с шахматной жизнью
дореволюционного времени. И пресловутое «минувших дней очарованье» теряет
всякое очарование по сравнению с шахматной действительностью наших дней.
Я увлекся шахматами с 8-летнего возраста. Было это в г.Гродно. Вместе
с моим однокашником и приятелем А. Смородским, впоследствии завоевавшим
звание мастера, мы отдавали шахматам все свободное от гимназических занятий
время. Мы не хотели просто «шлепать фигурами». Но как заняться серьезно,
разумеется, не знали.
Ведь если бы в то время (1896 г.) какому-нибудь фантазеру пришло в голову
сказать, что через несколько десятков лет занятиями юных шахматистов
будут руководить в школах и Дворцах пионеров опытные шахматные педагоги,
то такого чудака немедленно отправили бы к психиатру.
«Серьезно заниматься шахматами?! Какая блажь! Ну, сыграть в часы досуга
партию-другую, это еще куда ни шло. Но заниматься ими серьезно??!!».
Так относилось к шахматам подавляющее большинство.
И какую огромную силу воли и целеустремленность должен был проявить А.
Алехин, вопреки всему посвятивший свою жизнь шахматному искусству.
В конце концов Смородскому удалось раздобыть где-то учебник Дюфреня,
и мы стали изучать эту книгу. И хотя наше увлечение шахматами нисколько
не мешало гимназическим занятиям — мы оба учились хорошо, — все же нам
часто приходилось отражать атаки родных, негодовавших на столь пустую
трату времени. Порой защита оказывалась не на высоте, и от нас на несколько
дней отбирали шахматы. Учебник Дюфреня мы тщательно прятали.
Через четыре года я с родителями переехал в Поневеж, небольшой уездный
городок б. Ковенской губернии. Пришлось расстаться со Смородским и отныне
заниматься шахматами в одиночку.
После нескольких ожесточенных баталий с родителями, в которых я проявил
энергичный атакующий стиль, мне было дано разрешение выписать журнал
«Шахматное обозрение». Вооруженный Дюфренем, журналом и шахматным отделом
Чигорина в газете «Новое время», я принялся за дотошное изучение теории.
Это послужило хорошим фундаментом для моего дальнейшего шахматного развития.
Но вот я, наконец, студент юридического факультета Петербургского университета.
Встретился там со Смородским, и в первые же дни мы робко переступили
порог Шахматного собрания. «Новичков» встретили довольно приветливо.
Но студенты не могли быть ни членами Собрания, ни тем более принимать
какое-либо участие в его делах. Мы имели право лишь играть в шахматы,
посещая Собрание в качестве «гостей» с платой, если не изменяет память,
по 50 коп. в вечер. За участие в турнире взимался взнос 5 руб. и 5 руб.
«штрафных» на случай выхода из турнира по неуважительным причинам. Впоследствии
взнос был уменьшен до 3 руб. и 2 руб. «штрафных».
Впускали студентов обычно с «черного хода». Помимо Собрания, шахматисты
посещали и ресторан Доминика. Здесь играли в отдельной комнате. Игра
всегда велась на деньги. Турниров здесь не было.
Все эти расходы пробивали солидную брешь в скромном студенческом бюджете,
и многие были лишены возможности посещать и Шахматное собрание и Доминика.
Постоянными посетителями Собрания были лишь несколько студентов, серьезно
занимавшихся шахматами: Г. Левенфиш, С. Фрейман, А. Смородский, И. Рабинович,
Р. Платц. Потом присоединились П. Романовский, ну и автор этих строк.
А ведь студентов-шахматистов было много десятков. Но все они стояли в
стороне от серьезной шахматной жизни. Играли лишь в студенческих «столовках»,
где шахматами можно было пользоваться бесплатно. У шахматных столиков
обычно стояла очередь жаждущих сразиться. Устраивались там порой и турниры.
Лишь традиционные матчи студентов Университета и Технологического института
происходили в стенах Шахматного собрания.
Так обстояло дело не только в Петербурге. Аналогичные условия были в
Москве, Киеве, Харькове и других крупных городах. Ясно, что в подобных
условиях нельзя было и мечтать о массовом развитии шахматной жизни. Что
же касается провинции, то там шахматная жизнь едва теплилась. В виде
исключения попадались там иногда и сильные шахматисты. Но это были одиночки.
И такой крупный талант, как например С. Левитский, живший в Нижнем Тагиле
и оторванный от шахматной жизни, по существу отцвел, не успев расцвести.
А ведь С. Левитский обладал огромным шахматным дарованием,
и, несомненно, в наше время его талант не пропал бы.
Яркой иллюстрацией более чем прохладного отношения к шахматам явился
и интересный турнир, организованный Шахматным собранием в конце 1906
г. В нем участвовали М. Чигорин, С. Алапин, Е. Зноско-Боровский и П.
Евтифеев. Играли друг с другом матчи из четырех партий. Казалось бы,
участие М. Чигорина и С. Алапина должно было привлечь общее внимание.
Но, кроме постоянных посетителей Собрания, зрителей почти не было.
Для Чигорина турнир сложился неудачно. Он проиграл матч Алапину, сыграл
вничью с Евтифеевым и лишь у Зноско-Боровского выиграл все четыре партии.
В результате, набрав 7.5 очков, он на 1.5 очка отстал от Алапина, занявшего
первое место. Для Чигорина второе место в таком турнире было неудачей.
Он сильно нервничал, что было особенно заметно при анализе оконченных
партий. Вскоре, уже серьезно больной, он уехал из Петербурга, и больше,
к сожалению, мне не довелось его увидеть.
В 1910—1911 гг: мне удалось сыграть два товарищеских матча с С. Фрейманом
и Г. Левенфишем. Для победы в матче им нужно было выиграть семь партий,
мне же только три. Ничьи не считались.
Матч с Фрейманом кончился неожиданно и достаточно курьезно. Фрейман выиграл
первую партию, проиграл вторую. Затем выиграл пять партий подряд. Исход
матча казался решенным. Но как раз Фрейман проиграл две партии подряд
и, матч закончился в мою пользу. Зато Левенфиш аккуратненько выиграл
все семь партий.
Эти матчи и участие в турнире сильнейших первокатегорников,
в котором играли также А. Алехин и Г. Левенфиш, заставили меня обратить
серьезное внимание на мои шахматные недостатки: слишком быструю и порой
легкомысленную игру, поверхностное решение позиционных задач, неустойчивость
в защите.
В 1912 г. я получил приглашение на турнир сильнейших любителей в г. Вильно.
Победителю присваивалось звание маэстро. Это приглашение было для меня
очень лестно, но... связано с большими расходами. Ведь дорогу, квартиру,
питание, — все это должны были оплачивать участники турнира из своего
кармана. Конечно, была надежда на приз. А если его не получишь? Но как
отказаться?! И я поехал...
Поселился я в гостинице, питаться стал в ресторане. Уже через пару дней,
подсчитав свои денежные ресурсы, я с грустью убедился, что при таком
«роскошном» образе жизни дней через 8—10 неизбежно «вылечу в трубу».
А турнир был большой — 20 участников. Пришлось найти дешевую комнату,
в которую я спешно и переехал. Теперь надо было организовать питание
подешевле.
Заботы о «хлебе насущном», мысли о долгах, сделанных ради поездки на
турнир, вряд ли благотворно влияли на мое шахматное настроение. Тем не
менее мне удалось занять третье место и получить приз, позволивший заполнить
брешь в бюджете.
Первое место и звание мастера завоевал тогда, как известно, чех К. Громадка.
Вспоминая эпизоды из моей долгой шахматной жизни, мне хотелось бы сказать
молодому читателю: Тяжело приходилось получать «путевку» в шахматную
жизнь в дореволюционное время. Теперь вам предоставлены все условия,
необходимые для совершенствования шахматных способностей. И это налагает
на вас высокую моральную обязанность—серьезно, добросовестно относиться
к участию в шахматных соревнованиях, к вашему шахматному дарованию, к
шахматному искусству вообще.
Источник: "Шахматы в СССР" №1, 1959