Л. Шамкович

Эссе о шахматной элите. Смыслов

Если можно себе представить человека, диаметрально противоположного Ботвиннику по складу ума, характера, манере себя вести, то именно таким был Василий Васильевич Смыслов.

Впервые я встретил его еще в годы молодости. Но ближе познакомился опять же после переезда в Москву, в 1959 году. Не раз играл с ним и встречался на сборах. Ботвинник был технократ, аскет, вечно погруженный в себя и довольно часто свысока относящийся к окружению. Смыслов по складу характера — типичный русский интеллигент, мягкий, деликатный и, если хотите, даже чудаковатый. Во время учебно-тренировочных сборов в Подмосковье мы часто бродили по лесу, собирали грибы. В лесу Смыслов пел. У него был довольно приятный баритон и, по-моему, где-то в глубине души он очень сожалел, что не стал профессиональным певцом.

Но я не думаю, что кто-то, кроме него, всерьез воспринимал его талант вокалиста, хотя всякий раз, когда собирались компанией и хотели сделать ему приятное, то просили что- нибудь спеть, и он охотно соглашался.# А один раз он даже обиделся на мою жену, хотя и не показал виду. Мы шли втроем по лесу, собирая грибы, и он по обыкновению пел. "Василий Васильевич, нельзя ли немного погромче? — спросила она. — Вы будете для нас ориентиром, чтоб мы не растерялись". Он смолчал. Но я почувствовал, что жена, сама того не желая, как-то задела его.
И вот, даже совсем недавно, когда мы встретились в Лондоне (а я после эмиграции виделся с ним дважды), он рассказал мне, что в Амстердаме собираются сделать его небольшую пластиночку. "А у меня, — говорит, — что-то с голосом случилось. Просто кошмар! Не верите? Хотите, я вам что-нибудь напою?" И он запел

— Ну что вы, Василий Васильевич, — великолепно! — стал я его разубеждать.

— Да что там, великолепно? Верхов нет! Вы знаете, прихожу я недавно к одному священнику и говорю: "Батюшка, что ж это со мной творится? Голос сел..." — "Э, — говорит, — сын мой, вероятно, вы грешили". — "Да, батюшка, видно, что-то было", — засмеялся, рассказывая мне, Смыслов.
Через некоторое время он, по-видимому, опять обрел голос и пластиночку все-таки записал. Он пел известные русские песни "Из-за острова на стрежень", "Волга-матушка, река", многое из репертуара Шаляпина.# Один раз его даже прослушивали в Большом театре. Но там, разумеется, люди воспитанные, они сказали: "О, как прекрасно, Василь Васильич. У вас такие данные!" Он был счастлив, но затем произошла довольно забавная сценка. Один музыкант из оркестра Большого театра спросил: "Скажите, Василь Васильич, а какая у вас основная профессия?" Это, между прочим, самый страшный вопрос для шахматных профессионалов. Они обычно свирепеют, когда его слышат. Но Смыслов не растерялся и в свою очередь спросил: "Простите, а у вас какая профессия основная?" Тот ответил: "Я играю на флейте". — "А я играю в шахматы", — сказал Смыслов. Все рассмеялись. Он умел легко и элегантно выходить из любого положения.

Впрочем, во время игры он проявлял исключительную волю и устремленность к победе, и эта мощь его шахматного гения резко контрастировала с его мягкостью и чудаковатостью прирожденного интеллигента, каким он представал вне игры.
Смыслов был достойным соперником Ботвинника. И не было бы ошибкой сказать, что фактически он был чемпионом мира много лет, хотя официально этот титул ему принадлежал всего два года.

Смыслов был единственным из соперников Ботвинника, к которому тот относился без тени вражды и, может быть, даже с некоторой симпатией. Да и трудно было к нему плохо относиться. Он всегда был вежлив и мягок, всюду приезжал со своей супругой Надюшей, которая была ему бесконечно предана, степенно гулял с ней под руку. Кстати, с той же Надюшей, правда, уже постаревшей, недавно приезжал он в Лондон. Она настолько его почитала, что всегда называла по имени и отчеству — Василий Васильевич, даже когда он был совсем молод.

Нужно сказать, что наверху относились к Смыслову несколько иначе, чем к Ботвиннику. Не то чтобы с меньшим почтением, но просто он был более свой. За глаза его ласково называли Васей, и как бы молчаливо подразумевалось, что в отличие от всяких еврейских дарований он был нашим, русским гением — Васей Смысловым. Вслух, разумеется, никогда не упоминалось, что по матери он был еврей, хотя внешне он был похож на еврея, да и называть этого интеллигента и барина просто Васей можно было с большой натяжкой.

Кстати, и высшие круги, с которыми встречались Смысловы, были иными, чем те, что симпатизировали Ботвиннику. Ботвинника, как мы помним, любили ученые — Капица, Ландау, Иоффе. Смыслову протежировал Суслов, и говорили, что они были даже близки домами. Впрочем, многие это объясняли не талантом Смыслова, а выдающимися кулинарными способностями его Надюши. Она устраивала великолепные обеды. На них-то и приглашали Суслова.

Благодаря своим связям Смыслов часто попадал на международные встречи, минуя многочисленные изнурительные отборочные турниры. Это, конечно, не могло не вызывать к нему антипатии молодых шахматистов.

В последние годы Смыслов стал глубоко религиозным человеком. Судя по его высказываниям, он совершенно верит в существование сатаны и сатанизма. А одного из самых известных шахматистов называет "главным дьяволом советских шахмат". Он увлекается астрологией и верит в свою особую миссию. На мой взгляд, эта обретенная им за последние годы вера немало помогала ему за шахматной доской.

Человек, несущий в душе религиозные идеалы, с богом в душе, всегда обретает дополнительные силы. Это, наверное, произошло и со Смысловым, когда он одержал в последние годы ряд блестящих побед. Но, с другой стороны, даже вера не могла изменить его характера — мягкого, чудаковатого и немного не от мира сего интеллигента. Я уже не говорю о его таланте, вобравшем в себя, по-видимому, и еврейский и русский гений, и потому такой самобытный.

Ну и в заключение одна деталь, если хотите, еще один мазок, характеризующий облик Смыслова. Надо было случиться так, что международный гроссмейстер Лев Альбурт, будучи в Германии, бежал на Запад из команды, капитаном которой был Василий Васильевич Смыслов. И когда стали разбираться, как это произошло, то решили пригласить и его. Беседу с ним вели в духе, в котором обычно ведутся такие беседы. "Да, как же, Василий Васильевич, это могло случиться, почти на ваших глазах и вы это допустили!" На что Смыслов ответил: "Видите ли, ведь он человек другого поколения, и к тому же этот Альбурт вообще демоническая личность..."

Источник: "Время и мы"  1984 №77