Матч Алехин-Боголюбов. Впечатления.

(Корреспонденция Ганса Кмоха для „Ш.Л“.)

Партии, сыгранные в Берлине, вызывают к себе большой интерес. Наплыв публики огромный. Внешне матч обставлен весьма импозантно. Игра происходит в большом зале кафе Кенига. Противники находятся на эстраде впереди большой демонстрационной доски. Вход сюда разрешен только секундантам. Направо от эстрады стоят несколько столиков. Здесь закусывают участники матча и секунданты. Перед эстрадой 15 рядов нумерованных мест по 5, 3 и 2 марки. Первый ряд предназначен специально для почетных гостей. Направо от мест небольшая комната для прессы. В другом конце зала на возвышении вторая демонстрационная доска; здесь также несколько рядов стульев для зрителей, имеющих только входные билеты. У стены находится доска, на которую заносится официальная запись партии. Вблизи ее ряд столиков для лиц, желающих за кружкой пива или чашкой кофе „по-венски" следить за ходом матча. В сторонке касса, буфет и книжный киоск издательства Б. Кагана.

Берлинская фаза матча оказалась наиболее содержательной и быть может даже решающей для исхода всей борьбы. Возможно, что Алехин несколько ослабил свое волевое напряжение после выигрыша 6-й партии (т. е. 12-й матчевой) ввиду своего отличного положения. В самом деле, для выигрыша матча ему достаточно было бы из остающихся 18 партий набрать всего лишь 7 очков! С другой стороны Боголюбов, переехав в Берлин, повидимому морально почувствовал себя лучше. Здесь у него много друзей, и местные шахматные круги всегда высказывали ему глубокую симпатию. Быть может этими двумя обстоятельствами объясняются его два рядовых выигрыша у Алехина (13-я и 14-я партии). Как бы то ни было, в Берлине ему представлялся последний шанс выровнять свое положение.

Для этой важнейшей стадии матча берлинской общественностью была создана крайне благоприятная обстановка. Городское управление в финансовом отношении пошло навстречу в гораздо большей степени, чем могли рассчитывать устроители матча. Надо также отдать должное администрации кафе Кенига, где происходит игра. Она предоставила отличное помещение не только обоим соперникам, но и журналистам которые кстати сказать не всюду встречали достаточно гостеприимный прием. Во всем здесь господствует такой же порядок как и в Висбадене.

Публика держит себя прекрасно. Единственным нарушением правил с ее стороны являются бурные аплодисменты, неизменно сопровождающие каждый выигрыш. "Ufa" уже сделала кино-съемку обоих противников вместе с Эм. Ласкером, а вчера была даже радио-передача с краткой речью Боголюбова.

Матч этот во многих отношениях является контрастом матчу Алехин—Капабланка. Мы не говорим уже о стиле игры, в данном
случае гораздо более остром и рискованном. Если это и сопряжено с известным количеством ошибок с обеих сторон, не наблюдавшихся в Буэнос-Айресе, то особенно жалеть об этом не стоит: по крайней мере призрак ничейной смерти здесь не присутствует! Оба противника яростно играют на выигрыш, не останавливаясь перед жертвою пешек и не боясь никаких головоломных осложнений.

Но и внешняя обстановка этого матча значительно отличается от предыдущего. В Буэнос-Айресе Алехин и Капабланка крайне неприязненно относились друг к другу, обмениваясь отдельными фразами только через посредство своих секундантов. Здесь же мы наблюдаем совершенно другую картину. По окончании каждой партии противники обычно подолгу остаются на эстраде, совместно англизируя партию — и всякий раз их тон полон объективности, без тени раздражения со стороны проигравшего.

Кроме часов игры Алехин и Боголюбов почти не встречаются между собой, что объясняется отчасти тем, что они живут в разных отелях. Впрочем и в Гейдельберге, где они жили под одной крышей, их редко видели вместе. Боголюбов обыкновенно рано уходит к себе в отель. Наоборот Алехин подолгу засиживается в кафе и вообще принципиально ведет тот же образ жизни, что и всегда.

Во время партий оба мастера, поскольку позволяет время, заходят в комнату журналистов, с которыми беседуют, делясь своими мыслями о минувшей фазе партии и предположениями относительно дальнейшего. К сожалению эти визиты происходят все же не столь часто, как хотелось бы нам, ибо цейтнот играет в этом матче огромную роль. Особенно заметно это у Алехина,— вероятно в силу сознания им большей ответственности за исход матча. Он играет гораздо более усидчиво, стараясь использовать каждую предоставленную ему минуту. Быть может это объясняется отчасти разницей темпераментов. Алехин - глубокий мыслитель, всегда ищущий точного расчета. Боголюбов—более бурная натура, склонная к смелой атаке и нередко доверяющая своему подсознательному импульсу. Необходимо впрочем заметить, что типичных для цейтнота катастроф до сих пор не наблюдалось. Если Алехину и случалось растратить почти все свое время задолго до контрольного хода, то это время оказывалось им использовано продуктивнейшим образом, и все следующие ходы, он делал как с молниеносной быстротой, так и с точностью выполнения продуманного плана. Примером могут служить финал 14-й партии, а также 30—40-й его ходы (путь к спасению!) 15-й партии.

Мы упомянули о разнице темпераментов обоих противников, - и тут конечно опять вспоминается пресловутый „оптимизм" Боголюбова. Нам хотелось бы внести известный, корректив в то, что обычно по этому поводу повторяется. Внимательное наблюдение приводит к выводу, что Боголюбов в шахматах мыслит гораздо яснее и объективнее, чем позволяют думать некоторые его реплики. Он многое говорит необдуманно и, почти можно сказать, в шутку. Он очень прямодушен и непосредствен. Он по-детски радуется каждому своему успеху, - но этого отнюдь не следует смешивать с тем, что собственно называется хвастливостью.

Алехин — человек совсем другого склада. Сознательное преследование цели, энергия и корректность—вот основные черты его как шахматиста. Он строг к другим, но еще больше—к самому себе. Он весь—один мозг! Мало кто умеет так подчинять тело психике как он.  Перед матчем с Капабланкой он сказал себе: „Надо бросить курить!" Он сделал это сразу, в один день, и никогда больше с тех пор не курил. Когда однажды он заметил, что начинает полнеть, он предписал себе строжайший режим—и в кратчайший срок вернулся к своему нормальному весу. В шахматах он неизменно с железной энергией подчиняет свои инстинкты, смутные желания — ясному рассудку. Отлично сознавая свою огромную силу, он чужд всякого высокомерия. Никакие увлечения не в силах смутить его шахматные мысли, нарушить их объективность. Ибо он знает, что объективность— главная основа здорового стиля игры и связанной с ним точности расчета.

Такова разница натур обоих противников, от которой в немалой быть может степени зависит исход их борьбы.

Берлин. Воздушная почта.

От редакции.
Помещая корреспонденцию Ганса Кмоха, сообщающего ряд любопытных фактов, связанных с бытовой стороной матча, редакция считает нужным отметить чрезмерную идеализацию обоих противников, которые, несмотря на их шахматную ценность, являются для нас антиобщественными фигурами.
Источник: "Шахматный листок" 1929 №21