"Тайна" Ласкера

Вышедший недавно № 1 журнала «Wiener Schachzeitunq» за 1929 г. целиком посвящен Эмануилу Ласкеру, в связи с его 60-летним юбилеем. В номере мы находим ряд статей выдающихся мастеров: Тартаковера, Нимцовича. Рети, Шпильмана и др. Наряду с приличествующими случаю пожеланиями всяческого благополучия симпатичному юбиляру, в этих статьях делается попытка дать оценку творчества Ласкера и подчеркивается исключительное влияние ласкеровского гения на развитие новейшей шахматной мысли. Особенно интересны замечания, касающиеся ласкеровского стиля,— попытки установить то загадочное «нечто», которое позволило Ласкеру добиться беспримерных в истории игры успехов.

Наиболее значительна статья Тартаковера. Приводя ее ниже почти полностью, мы из остальных статей даем лишь наиболее существенные выдержки, так как в основном они развивают положения, высказанные в статье Тартаковера

«Обладая большим запасом знаний, люди тем не менее часто не умеют сделать соответствующих практических выводов, и даже больше того—боятся эти выводы в полной мере применить на практике. Так, напр., всем известно выражение «шахматы — борьба». А между тем только великий Ласкер сумел найти для этой мысли надлежащее применение и таким образом придать всякой шахматной партии характер действительной борьбы (вполне, конечно, лояльной). Весьма возможно, что именно такая трактовка шахмат и явилась основой его длительных успехов.

В настоящее время много говорится о «психологии в шахматах», причем во всех случаях откровенно ссылаются на примеры, почерпнутые из практики Ласкера. Эта «психология», конечно, не делает особенной чести тысячелетнему искусству шахматной игры, но тем более она показательна для глубины жизненной философии Ласкера, который ясно показал, что весьма важным фактором для одержания позиции. Только этим, а не распространенными и трафаретными определениями характера его игры как «индивидуальный стиль», «волевой принцип» и т п. объясняется разносторонность его шахматной мысли, на протяжении десятков лет поставившая его особняком от всяких школ, направлений и подражаний и в то же время послужившая источником для ультрамодернистских шахматных устремлений.

Ласкер — исключительный гипермодернист, ибо стремление довести всякую незаурядную, оригинальную мысль до победы, стремление подчеркнуть и углубить значение исключительного случая в игре является не только основой неоромантического уклона в шахматах, но и отличительным признаком искусства Ласкера — признаком, находящим себе отображение в жизненной борьбе. Ибо там победа никогда не достигается применением простого шаблона, сухого правила или заученного способа, а всегда требует применения нового, революционизирующего, творческого начала!

Ганс Кмох пишет: «Для современного человека теория является чем-то совершенно необходимым — все равно, идет ли дело о первой помощи в несчастных случаях или о ладейном эндшпиле. Обычно в шахматах (как и в жизни) человека с большим запасом теоретических знаний называют «теоретиком». По существу такое определение неправильно: либо оно содержит в себе намек на недостаток практики,— тогда оно является неполным, либо же оно переоценивает значение сухих теоретических знаний,— в этом случае оно преувеличено. В более высоком своем значении слово «теоретик» должно обозначать человека, который не только знаком с громадным количеством основных теоретических положений (принципов), но и умеет их правильно разграничивать между собою и применять на деле.

И с этой точки зрения Ласкер — идеальный теоретик! Он всегда придерживается в игре известных принципов, в которые он непоколебимо верит, которые ему как философу понятны во всей полноте и которыми он как боец умеет пользоваться с непревзойденным мастерством.

Если в стиле и манере игры Ласкера нельзя найти следов влияния старины, если они полны блеска юности, если они с прямо-таки поразительной степенью приспособляемости смогли устоять против всяких модных веяний и школ, то это объясняется лишь тем что Ласкер всегда руководствова ся незыблемыми принципами, а не изменчивыми вариантами».

Об исключительной разносторонности ласкеровского стиля говорит Нимцович.

Указывая, что проповедуемые им (Нимцовичем) принципы («профилактика», «использование слабых полей определенного цвета» и т п.) применялись Ласкером на практике задолго до систематизированной формулировки и обоснования их в «Моей систем» и что особенно замечательна у Ласкера — его несравненная и никем никогда не превзойденная техника лавирования, Нимцович в заключение пишет: «Часто слышишь в отношении мастеров такие эпитеты как «фантастика» (за которую Тартаковер восхваляет Боголюбова) и «точность» которая в высокой степени присуща Алехину...как кажется лично ему). Но что касается Ласкера, то в нем еще сегодня больше «фантастики», чем у многих выдающихся мастеров, взятых вместе, а его «точность» — просто поразительна. Поистине, на стиле Ласкера лежит отпечаток замечательной, гениальной многогранности!»

«Партии Ласкера — пишет Шпильман — обычно доставляют огромное наслаждение. Они не только оканчиваются победой, но и на редкость содержательны. Позиционная игра и комбинация, фантазия и техника сплетаются в них в единое гармоничное целое... Подобные достижения возможны лишь для выдающейся натуры, умеющей так владеть собою... Многие мастера, чтобы не подвергать себя опасностям, стремятся поскорее закончить партию вничью. Ласкер —никогда. Он всегда неустрашим, всегда готов к борьбе. Ласкер видит все, и всюду проникает его мысль. Я говорю это на основании опыта, ибо неоднократно я пытался анализировать с ним различные положения. Результат получался самый обескураживающий: не успевал я, как мне казалось, найти какое-нибудь хорошее продолжение, как Ласкер начинал отрицательно качать гопозой — он давным-давно его видел и мыслями ушел уже далеко вперед. Правда, бывают в отдельных партиях случаи, когда Ласкер оказывается в затруднительном положении, но причина этого чащэ кроется в его сознательном желании обострить игру, чем в бессознательно допущенных им ошибках. Он — идеальный боец!»

Рихард Рети, характеризуя Ласкера не только как шахматиста, но и как математика, много поработавшего в области теории чисел, как философа и, наконец, литератора, указывает, что Ласкер не верит ни в догмы, ни в мистику. Он преисполнен веры в здравый человеческий разум и под этим углом зрения смотрит на шахматы и строит свое миропонимание. Философский подход к шахматной партии, как к одной из форм борьбы вообще, убедил Ласкера в том, что понимание психологии противника, изучение слабых и сильных cторон его характера является весьма важным условием для достижения победы.

«Незабываемое впечатление произвел на меня следующий эпизод», рассказывает Рети. «После выигрыша матча у одного из своих опасных соперников Ласкер прочел как-то в Вене доклад об этом матче. В развернувшихся после доклада прениях один из слушателей задал вопрос, почему на протяжении почти всего матча Ласкер избирал такие дебюты, которые его противник незадолго до того определил как неполноценные и неудовлетворительные? «Разве вы изучали его анализы и нашли в них ошибки?» — Ласкер ответил: «Я ничего не изучал. Но ведь речь шла о вариантах со столь здравыми и логичными развивающими ходами, что эти варианты никоим образом не могли быть настолько плохими, как это думал мой противник. Это убедило меня в том, что он при своей оценке допустил логическую ошибку, которая неизбежно должна была помешать ему правильно разобраться в дебюте. Эго обстоятельство я и решил использовать к своей выгоде».

Я. М.

"64" 1929, 4