ШАХМАТЫ В ЖИЗНИ ТУРГЕНЕВА

НЕИЗЪЯСНИМОЙ, притягательной силы полны шахматы в детские и юношеские годы. Еще не зная теории, но успев испытать радость побед и горечь поражений, прелесть красивой комбинации, мы готовы проводить за доской многие часы и дни...

В автобиографической повести «Несчастная» Иван Сергеевич Тургенев писал: «Я с ранних лет пристрастился к шахматам, о теории не имея понятия, а играл недурно».

Видимо, не случайно употребил писатель выражение «пристрастился» Уже в детстве любовь к шахматам оказалась у него сильнее многих других привязанностей.

Кто же был его первым шахматным учителем? Увы, об этом нет сведений ни в автобиографических записях, ни в воспоминаниях современников. Известно лишь, что и отец, Сергей Николаевич, и мать, Варвара Петровна Лутовинева, в воспитании своих троих сыновей уделяли большое внимание играм, отводя для них определенные часы в расписании детских занятий

Мог, конечно, обучить Ивана Тургенева игре шахматы отец, в недавнем прошлом офицер, участник войны 1812 года. Среди офицеров русской армии было немало страстных поклонников Каиссы: считалось, что шахматы весьма полезны для воспитания твердой воли и преодоления лени и беспечности, о чем, кстати, неизменно заботился С. Н. Тургенев, воспитывая сыновей.

Имелись любители шахмат и среди крепостной дворни Тургеневых, Здесь выделялся П. Т. Кудряшев, Начитанностью, способностями, несколько флегматическим, но приятным, мягким характером он вызывал к себе расположение окружающих Своенравная, порой жестокая в обращении с челядью, Варвара Петровна в отношении к нему была заметно иной и даже произвела его и домашние лекари

К детям Кудряшев был приставлен дядькой и принимал участие во всех их играх. К Ивану же привязался больше других. И среди многих нитей, связывавших их а те годы, нельзя не упомянуть и о шахматах. Уже после смерти Ивана Сергеевича его близкий друг Е Ф. Колбасин отмечал: «Порфирий Тимофеевич Кудряшев — интересное лицо в биографии Тургенева . Он часто играл с Тургеневым в шахматы»

В начале 1827 года семья Тургеневых переехала из Спасского-Лутовинова в Москву, где на Самотеке приобрела дом. Братья Николай и Иван обучались в частных пансионах, а затем и с домашними учителями. Двух месяцев не хватало Ване до пятнадцати лет, когда в августе 1833 года, успешно сдав экзамены, он стал студентом словесного отделения Московского университета.

Среди близких друзей семьи Тургеневых, живших в Москве и увлекавшихся шахматами, следует прежде всего назвать Андрея Евстафьевича Берса, известного врача, отца будущей жены Л. Н. Толстого. В доме у него шахматы процветали Не только А Е. Берс, но и все его дети —- три сына и три дочери — любили проводить время за ними. Берс нередко посещал дом Тургеневых и как их домашний врач, и как друг . Вряд ли два страстных шахматиста — А. Е Берс и юный И. С Тургенев — упускали при этом возможность скрестить оружие на 64-клеточной доске.

А что Тургенев искал случая, чтоб сыграть с сильным противником, свидетельствует эпизод, относящийся к периоду обучения в университете и упомянутый в «Несчастной»:

«Однажды в кофейной мне пришлось быть свидетелем продолжительной шахматной баталии между двумя игроками, из которых один, белокурый молодой человек лет двадцати пяти, мне показался сильным. Партия кончилась в его пользу; я предложил ему сразиться со мной. Он согласился... и в течение часа разбил меня, шутя, три раза сряду

— У вас есть способность к игре, — промолвил он учтивым голосом, вероятно заметив страдание моего самолюбия, — но вы дебютов не знаете. Вам надо книжку почитать, Аллгайера или Петрова.

— Вы думаете? Но где могу я такую книжку достать?

— Приходите ко мне; я вам дам.

Он назвал себя и сказал, где квартирует. На другой день я отправился к нему, а неделю спустя мы уже почти не расставались».

Сем по себе случай повествует о многом И о сильных переживаниях юноши («страдание самолюбия»), и о времени приобщения к шахматной теории, наконец, и о посещении общественных мест, где процветала шахматная игра. В те времена, например, таким заведением в Москве являлась кофейная Печкина По выражению писателя А. Писемского, «вряд ли это было не самое умное и острословное место в Москве» Здесь встречались известные актеры, литераторы и ученые. О популярности шахмат в кофейной вспоминает, описывая ранние годы своей жизни, А Фет. По всей вероятности, об этой кофейной шла речь и в повести Тургенева.

Осенью 1834 года семья Тургеневых переезжает из Москвы в столицу. Иван Сергеевич переходит на филологическое отделение философского факультета Петербургского университета. Годы жизни в Петербурге ознаменовались дружбой с блестящим историком Т. Н. Грановским, тоже уроженцем Орла, знакомством с Пушкиным и другими русскими поэтами. Здесь же родились и первые литературные произведения самого Тургенева.

О шахматных встречах его той поры нам ничего не известно. Хотя именно в те годы благодаря деятельности Александра Петрова и Карла Яниша в Петербурге возникло Общество любителей шахматной игры, успешно развивалась теория, игрались первые партии по переписке

В газетах и журналах стали появляться статьи о шахматах, высоко оценивавшие их воспитательную роль. Во всяком случае, если в Москве Тургеневу рекомендовали изучать книгу Петрова «Шахматная игра, приведенная в систематический порядок, с присовокуплением игор Филидора и примечаний на оныя», то теперь он имел возможность встретиться с ее автором за доской или услышать из его уст мнение о шахматах как о самой умной, благородной и уважительнейшей игре в мире.

В мае 1838 года Тургенев вышел из университета кандидатом и вскоре отправился доучиваться за границу — в Берлин. На корабле «Николай I» он почти целый день играл в шахматы с одним из пассажиров. Противник сражался с таким ожесточением, что наблюдавший за борьбой поэт князь Вяземский воскликнул: «Можно подумать, что вы играете, будто у вас дело идет о жизни и смерти».

Мог ли думать Вяземский, что слова его вдруг окажутся вещими — соперник Тургенева погиб в морской пучине, когда корабль потерпел катастрофу. Об этом стихийном бедствии, чуть не стоившем жизни и Тургеневу, о символичной шахматной баталии с богатым господином, который утонул, стремясь спасти свое богатство, Иван Сергеевич рассказал в очерке «Пожар на море», продиктовав его незадолго до своей смерти в 1883 году.

В Берлине Тургенев жил около двух лет. Слушал в университете лекции по истории, философии, постигал древние языки «С особенным рвением изучал Гегеля», — рассказывал впоследствии писатель в своих «Литературных и житейских воспоминаниях». В 1840 году он подружился здесь с Михаилом Александровичем Бакуниным, впоследствии знаменитым революционером, анархистом. А тогда перед Тургеневым оказался вышедший в отставку артиллерист, желавший получить широкое естественнонаучное образование. Бакунин был пятью годами старше Тургенева Но это им не мешало. Живя в одной квартире, они вместе штудировали лекции профессора Вердера о Гегеле, спорили о грядущем России да и о многих других вопросах, волновавших их юные головы и пылкие сердца. А вечерами, устав от занятий и разговоров, отдыхали за шахматами. Иногда их шахматным партнером был и сопровождавший Тургенева в поездке П. Т. Кудряшев, тоже, к слову, обучавшийся в Германии — на дантиста.

Но не игра с Бакуниным или Кудряшевым натолкнула Тургенева на мысль вновь заняться изучением шахмат. Скорее тому способствовали братья Киреевские, хорошо знакомые Москве писатели и философы. Дом их матери — Авдотьи Петровны Елагиной — был одним из центров, где собирались литераторы и музыканты. В 1841 году Тургенев дважды встречался здесь с Гоголем, близко познакомился с братьями Аксаковыми. К старшему сыну Елагиной Ивану любили захаживать сильные шахматисты, чтобы сразиться.

Иван сызмала выказывал большие способности к шахматам, а позднее серьезно изучал шахматную теорию.

Мемуарная литература не донесла до нас сведений о непосредственных контактах Ивана Сергеевина с шахматными мастерами России и Германии в начале 40-х годов. А между тем именно тогда и в той, и в другой стране серьезное внимание уделяли шахматной теории. Берлинские мастера подготавливали выпуск «Хандбуха» и журнала «Дойче шахцейтунг», а петербуржец Яниш издал знаменитый «Новый анализ начал шахматной игры», где обобщил достижения русских мастеров в теории дебютов.

Во всяком случае, именно в это время Иван Сергеевич стал относиться к шахматам не просто как к игре, но как к искусству, требующему серьезного, вдумчивого изучения. Поэтому он и приобретает лучшие теоретические труды русских и немецких авторов. В обширной библиотеке писателя, хранящейся ныне в Орловском музее Тургенева, имеется несколько шахматных книг, изданных в сороковые годы и тогда же им приобретенных.

Писатель не забыл о давней рекомендации московского студента почитать книги Петрова или Альгайера. Правда, книгу Петрова, вышедшую в 1824 году тиражом всего в 300 экземпляров, купить оказалось невозможно —она стала библиографической редкостью. Зато работа австрийца Иоганна Альгайера, впервые увидевшая свет еще в 1795 году, многократно переиздавалась, приобрести ее не составляло труда. Седьмое издание книги, вышедшее в 1841 году, и оказалось в руках писателя.

Иоганн Альгайер, как известно, был шахматистом острокомбинационного стиля. В споре двух главных школ конца XVIII века — итальянской (комбинационной) и французской (позиционное учение Филидора) — он, естественно, склонялся на сторону итальянцев. Однако ко времени выхода в свет седьмого (посмертного) издания влияние французов стало очень сильным, особенно благодаря победе Лабур-доннэ над англичанином Мак-Доннелем. Поэтому в книге прослеживается и влияние позиционной школы, есть и примеры из творчества ее сторонников.

Выпустил седьмое издание К. де Санто Вито, дополнив его последними дебютными открытиями и образцовыми партиями. В предисловии издатель писал, что, внимательно ознакомившись со всем новым, содержавшимся в трудах и партиях Лабурдоннэ и Мак-Донеля, Льюиса, Кохрэна, Уокера, Петрова, Александра, он добавил к Альгайеру десять новых таблиц, составивших значительный раздел второй части популярного труда.

Первую часть (стр. 1—230) — описание теоретических основ, эндшпиль, общие замечания о шахматах и шахматистах — Тургенев, видимо, тщательно не штудировал. В лучшем случае этот раздел он просмотрел. К такому выводу можно прийти, изучив его карандашные пометки. В первой части их нет. Зато во второй части (стр. 231—285 и таблицы), где помещены сводные материалы новых атак и защит в началах игры, образцовые партии и окончания, тургеневских пометок множество.

В основном такой пометкой был крестик (+) возле дебютного продолжения или партии. Изредка появлялись другие знаки или даже отдельные ходы. Восклицательный знак поставлен Тургеневым, например, на странице 256 возле одного из вариантов гамбита Альгайера, в котором белые для достижения атаки жертвуют коня за две пешки (1. е4 е5 2. f4 ef 3.kfЗ g5 4. h4 g4 5. Kg5 hf 6.K : f7 Kp : f7 7. Ф : g4 Kf6 8. Ф : f4 и т. д.).

Крестики поставлены к партиям, игранным между шахматистами Амстердама и Роттердаме (1824), Эдинбурга и Лондона (1825), Парижа и Лондона (1834). Внимательно просмотрены партии Филидора, матча Лабурдоннэ — Мак-Доннелль и другие Иначе говоря, всe практические примеры второй части отмечены крестиками, причем во многих случаях Тургеневым исправлены опечатки Однако возле партий еще нет вариантов, предлагаемых писателем . То был процесс усвоения — Иван Сергеевич еще не решался оспаривать мнение авторитетов, ставить под сомнение правильность того или другого хода.

Ввиду отсутствия пометок в первой части трудно обнаружить интерес обладателя книги к теоретическому содержанию Между тем во встречах с сильными шахматистами без знания теоретических достижений в области дебюта уже было не обойтись. Однако сухие таблицы в труде французского автора Александра или в книге Альгайера едва ли могли удовлетворить любителей шахмат, стремившихся разобраться в дебрях дебютных вариантов. Необходимо было иметь монографию, способную раскрыть идейный смысл того или иного начала и вместе с тем соответствующую уровню современной шахматной науки в области анализа.

Такой книгой в то время и стал «Новый анализ начал шахматной игры» К А Яниша, вышедший на французском языке в двух томах в 1842—1843 годах. Первый том вышел в Дрездене, второй — в Петербурге Судя по тому, что в тургеневском экземпляре оба тома объединены одним переплетом, писатель приобрел труд Яниша в Петербурге. Книга эта имела огромный успех в Европе О ней писали все шахматные журналы — французский «Паламед», английский «Чесс Плейере Кроникл», немецкий «Шахцейтунг» и другие. Как отмечал в рецензии петербургский журнал «Отечественные записки», «для всякого любителя шахматной игры «Новый анализ» г. Яниша — необходим, потому что содержит в себе не только подробное изложение истинно теоретических начал игры, но и систематический свод всего, что открыто до сих пор писателями всех наций, вместе со множеством совершенно новых начал игор».

В экземпляре Тургенева имеется закладка между 68-й и 69-й страницами и несколько карандашных пометок. Так, в конце второго томе (на стр. 254) среди поправок и опечаток указано, что вместо предлагавшегося хода 20. Фе7 следует играть 20. Фd6. Тургенев начинал проявлять самостоятельность в оценке дебютных вариантов. Но в основном пометки носят характер «ученических усвоений» Это — исправление опечатки (например, на странице 87 ввеpxy вместо ошибочно указанного пункта h7 карандашом правильно указано Ь7) Или крестики, поставленные на странице 115 к 22-му и 23-му ходам в партии, игранной черными Лаза в Берлине. Тургенев, повидимому, хотел показать, что ходы вполне отвечают и его творческим устремлениям.

В инвентарном описании библиотеки писателя, кроме этого экземпляра (под инв. номером 2195), указано наличие и второго экземпляра янишевского труда. К сожалению, попытки отыскать его пока оказались безуспешными А между тем, вполне возможно, то был авторский экземпляр, подаренный Тургеневу Ибо в середине 50-х годов К. А. Яниш и Иван Сергеевич не раз встречались в Петербургском шахматном клубе.

Книги Альгайера и Яниша — первые шахматные труды, которые писатель тщательно изучал Если знакомство с шахматной литературой у Тургенева датируется началом 30-х годов (время учебы в Московском университете), то серьезные самостоятельные занятия начались лишь десять лет спустя.

То была решающая для Тургенева пора в отношении его «литературных мечтаний», пора первых серьезных поэтических опытов, знакомства с Белинским, выхода поэм «Параша» и «Андрей» Во второй из них, появившейся в «Отечественных записках» в 1846 году и первоначально названной автором «Недолгая любовь», отражены настроения, навеянные встречей и кратким романом Ивана Сергеевича с одной из сестер Бакунина — Татьяной И хотя эпиграф взят из Пушкина («Дела давно минувших дней»), ясно, что описываются быт и нравы сороковых годов. Кстати, и тут, подобно Ленскому и Ольге, герои поэмы играют в шахматы. В первой части (строфа XLIII) есть такие строки:

Они гуляли много по лугам

И в роще (муж, кряхтя, тащился следом].

Читали Пушкина по вечерам.

Играли в шахматы перед

                                          обедом, —

Иль, волю дав лукавым языкам.

Смеялись потихоньку над соседом.

Иль иногда рассказывал Андрей

О службе занимательной своей.

И позднее, живя уже за границей, Иван Сергеевич не обходился без своего доброго спутника — шахматной игры Она прочно и навсегда вошла в его жизнь, о чем свидетельствуют и письма писателя Тургенев упоминает в них о встречах с лучшими шахматистами, о своих успехах и неудачах, о достоинствах игры, которую рекомендует друзьям и знакомым.

И. ЛИНДЕР, кандидат исторических наук.

"64" 1983 №17