Владимир Анзикеев

Друг Гумилева, Алехина и Набокова

Евгений Зноско-Боровский. Представитель старинного дворянского рода, он родился в 1884 году. Окончил Александровский (Царскосельский) лицей, где учился Пушкин, своего рода кузницу кадров Российской империи. Его ждала блестящая карьера, но у юноши были другие интересы.

Он ощущал в себе множество талантов, главным считал поэтический. Однако гораздо полнее Евгений проявил себя на другом поприще — шахматном. Уже в 1903 году стал чемпионом Петербурга (тогда это называлось турниром сильнейших петербургских шахматистов).

С началом русско-японской войны он добровольцем ушел на фронт, где геройски сражался. Был ранен под Мукденом. Вернулся в Петербург с Георгиевским крестом и попал на Всероссийский турнир, который Сабуров, С. Зноско-Боровский (брат) и Малютин решили, несмотря на неблагоприятную общественную обстановку (в стране бушевала революция), провести в столице (за это их в одном сатирическом журнале раскритиковал участник революционных событий и известный шахматист В. Юревич). Из-за железнодорожной забастовки в турнире не участвовали московские мастера. Сыграв четыре тура (+1-3), выбыл Михаил Чигорин. Силы великого шахматиста уже подтачивал сахарный диабет. Его ученик Евгений Зноско-Боровский занял 4-е место. Звание мастера Евгений получил в 1906 году на турнире в Нюрнберге. В том же году он вновь выиграл чемпионат Петербурга, а в первенстве России 1907 года разделил 3-4-е места.

В январе 1908 года ушел из жизни Михаил Чигорин, первый российский профессиональный шахматист. До последнего вздоха учителя возле его постели дежурил Зноско-Боровский. Он присутствовал и при сожжении Чигориным своих дорожных шахмат... В 1909 году в Петербурге прошел Конгресс, посвященный памяти Чигорина. В программу вошли два турнира — международный с участием сильнейших шахматистов мира и Всероссийский турнир любителей. На международном первый приз разделили чемпион мира Эм. Ласкер и А. Рубинштейн, в первом Всероссийском турнире любителей победил юный Александр Алехин. Слово Зноско-Боровскому («Новое время», 19 апреля 1909):

«Знаменательная черта только что законченного турнира для русских шахматистов: впервые удалось нам дать своему соотечественнику звание международного маэстро (Schachmeister) своими силами, не посылая его за границу на испытание. До сих пор у нас были мейстеры германского союза; первым русским по самому источнику своего признания является Александр Александрович Алехин».

Вот что поведал сам Алехин в статье о Зноско-Боровском, написанной для парижской эмигрантской газеты 14 ноября 1931 года:

«Перед устроителями, среди многих других, встал вопрос: в какой из двух этих турниров записать меня — 16-летнего гимназиста, не имевшего еще формального звания? Большинство членов комитета, как я узнал потом, стояло за мое участие в международном турнире, и только один — или почти один — Зноско-Боровский понял, какую опасность в смысле дальнейшего развития дарования такого совсем малоопытного игрока, каким я был, представляют последствия почти неизбежного неуспеха в международном турнире мастеров. Вследствие настояний Евгения Александровича я был принят лишь в турнир любителей, из которого мне и удалось выйти победителем — с новой верой в себя, с новым честолюбием, с новой жаждой самоусовершенствования. Это был первый раз, когда Зноско-Боровский, с которым я тогда еще не был знаком лично, сделал мне большое шахматное добро».

В конце 1910 года состоялся первый официальный чемпионат города. Но выявить чемпиона не удалось. В финал вышли Зноско-Боровский и Ф. И. Дуз-Хотимирский, но последний ради финального матча не стал отменять свои шахматные гастроли в Туле и Казани. (В советских шахматных учебниках победителем называли только его — белоэмигрант Зноско-Боровский не упоминался.)

В 1910-е годы Зноско-Боровский стал хорошо известен литературно-художественному Петербургу. Его пьесу «Обращенный принц» в сезоне 1910 года поставил Мейерхольд в «Доме Интермедий» в декорациях Сергея Судейкина. Зноско-Боровский состоял секретарем журнала «Аполлон», напоминавшего лучшие европейские ежемесячники, посвященные искусству, и напечатал в нем ряд статей. Статья «Башенный театр» стала своего рода театральным манифестом нового литературного течения, получившего название акмеизм. Лидером этого течения был Николай Гумилев. Анна Ахматова впоследствии вспоминала, что ее муж очень любил Зноско-Боровского. В дуэли Гумилева с Максимилианом Волошиным шахматный маэстро выступил секундантом Гумилева. Евгений Александрович стал своим на Парнасе Серебряного века, но шахматы не бросал. Вел шахматный отдел в газете «Новое время», затем в журнале «Нива», дал много сеансов одновременной игры, прочел ряд публичных лекций по шахматным вопросам. Ему принадлежат брошюры: «Пути развития шахматной игры» и «Muzio-Gambit». Единственный из русских мастеров он выиграл партию у Х.-Р. Капабланки во время его гастролей в России (1913). С началом Первой мировой войны Зноско-Боровский вновь отправился добровольцем на фронт, опять был ранен и вернулся в Петроград лишь накануне большевистского переворота. Волна красного террора, начавшаяся после покушения его друга Леонида Канегиссера на чекиста Урицкого, заставила Зноско-Боровского уехать на юг, где он вступил в ряды Добровольческой армии.

В 1920 году, подобно многим, Зноско-Боровский попал в Берлин, где вернулся к подзабытому занятию мирного времени — литературному творчеству. Перебрался в Париж и быстро вышел на первые роли в художественной жизни русской колонии. Его статьи печатались в толстых журналах «Воля России» и «Благонамеренный». Помимо шахматных отделов, которые он на протяжении многих лет вел в различных периодических изданиях, Зноско-Боровский основал Русский шахматный кружок в Париже, в 1927 году получивший имя поэта, игрока-любителя и его близкого друга Петра Потемкина. Этот кружок стал одним из сильнейших парижских клубов. Его часто посещал Алехин, ставший в том же году чемпионом мира.

Чемпионство Алехина стало триумфом всей русской эмиграции. Немало способствовали этому статьи и репортажи Зноско-Боровского. Венцом стала книга «Капабланка и Алехин. Борьба за мировое первенство в шахматах», посвященная историческому матчу двух легендарных гроссмейстеров, состоявшемуся в Буэнос-Айресе. Об этой книге написал восторженную рецензию Владимир Набоков. Писатель очень высоко ценил Зноско-Боровского как литератора и шахматиста и в 1932 году посвятил ему одну из своих шахматных задач. («Великому русскому шахматисту Евгению Зноско-Боровскому по случаю двадцатипятилетия его шахматных побед»).

Последние годы Зноско-Боровского довольно типичны для многих его современников: с угасанием общей жизни «блистательного русского Парижа» в середине 1930-х годов он отошел от дел русской колонии. Но во время оккупации принял активное участие во французском Сопротивлении.

В 1954 году после долгой болезни Зноско-Боровский скончался в санатории Блиньи под Парижем. Похоронен на русском кладбище в Сен-Женевьев-Дюбуа.

Владимир Набоков.

Рецензия на книгу Е. Зноско-Боровского «Капабланка и Алехин»

Эта небольшая книжка явится для любителей шахматного искусства занимательным романом, — или, вернее, первым томом романа, ибо герои его только теперь по-настоящему ошиблись, и в будущем им предстоит еще немало восхитительных схваток. Зноско-Боровский, сам талантливейший игрок, пишет о шахматах мастерски. Книга начинается рассказом о том, как яркая, пьяная комбинационная игра прежних лет (Андерсен, Пильсбери и др.) перешла в позиционную игру под влиянием Стейница, Шлехтера, Рубинштейна, Ласкера, холодных мастеров, поклонников строгости и сухости в шахматах. «Капабланка, — пишет автор, — вернул шахматы из области суровой науки в сферу веселого и радостного искусства», — и он описывает дальше чудесную его карьеру, победу над Ласкером, триумфы, триумфы, неожиданный период вялости и опять триумфы. Есть «игра в пространстве», для которой характерна забота о целости и крепости каждой позиции, и есть «игра во времени», т. е. игра в движении и развитии. И вот Капабланка является игроком динамическим, «рыцарем быстро бегущего времени». Не менее ярко описывает Зноско-Боровский игру Алехина. Сравнивая его с Капабланкой, он называет последнего классиком и техником, а Алехина — романтиком и тактиком. Капабланка спокоен, и в его палитре есть гениальная гармония, Алехин горяч. Воображение его не знает преград, комбинации его сказочны. «Его игра расходится словно веером, который будет сложен лишь в миг последнего удара».

Текст снабжен несколькими интересными диаграммами, а в конце книги даны четырнадцать избранных партий Капабланки и Алехина с прекрасными, хоть и краткими примечаниями.

Отмечаю необыкновенную живописность некоторых выражений автора и бодрый, крепкий темп всего изложения. Зноско-Боровский пишет о шахматах со смаком, сочно и ладно, как и должен писать дока о своем искусстве. Нижеподписавшийся, скромный, но пламенный поклонник Каиссы приветствует появление этой волнующей книги.

(«Руль», 16 ноября 1927 года)

источник: «64 — ШАХМАТНОЕ ОБОЗРЕНИЕ» № 8/2009