100+ на двоих
Хроника возрастных шахматных матчей
Часть вторая

Дмитрий Городин

На исходе ХIХ века шахматный мир потерял двух выдающихся историков: Антониуса ван дер Линде и Тассило фон дер Лазу. Первый из них был библиотекарем и ученым, второй – профессиональным дипломатом и библиофилом. По стечению обстоятельств последние годы обоих прошли в немецком Висбадене. Однако о встречах за доской, в которых пятнадцатилетнее возрастное превосходство ван дер Линде могло быть компенсировано недюжинной силой фон дер Лазы, ничего не известно. Ван дер Линде играл в основном по переписке, в том числе с известным шахматным автором Дюфренем и голландским писателем Мультатули. Фон дер Лаза после победного матча 1853 года со Стаунтоном проводил лишь отдельные партии.

В том же 1899 году умер выдающийся итальянский шахматист и литератор Серафино Дюбуа. Из информации сайта www.chessgames.com/ следует, что в 1880 году он завершил вничью матч из двух партий, в котором его соперником был некто G de Koucheleff. Будь эти сведения верны, то, учитывая год рождения Дюбуа (1817), поединок следовало бы причислить к возрастным. Но, согласно голландскому журналу Sissa (1864), обе партии были сыграны еще в 1858 году. К тому же, известный петербургский оригинал, граф Григорий Кушелев-Безбородко умер в 38-летнем возрасте.

Еще одним из ушедших в конце века стал ирландский священник Джордж МакДоннель (1830 – 1899), автор популярных книг Chess Life and Pictures и Knights and Kings of Chess.Завершая свои выступления, он сыграл возрастной товарищеский матч с Блэкберном (45), который проходил с 15 марта по 2 апреля 1887 года в лондонском кафе Симпсон. В четырех партиях МакДоннелю (56) удалось отобрать 1,5 очка у одного из сильнейших игроков ХIХ века.   

Прежде, чем, наконец, миновать «грань веков», имеет смысл еще немного задержаться в том времени, когда имя Адольф не вызывало негативных ассоциаций и было весьма распространено среди шахматистов. Так, в многочисленных клубных и кафейных заведениях Вены, претендовавшей на статус мировой шахматной столицы, нередко встречались Адольф Шварц, Адольф Шанк, Адольф Альбин и Адольф Цинкль.

С 21 по 27 января 1897 года в Венском шахматном клубе состоялся поединок из 4 партий между Шварцем (60) и Альбиным (48). Победу с минимальным перевесом одержал намного более опытный Шварц. Ровесник Стейница, профессиональный биржевой игрок, в своем последнем матче он заработал 124 кроны. Ставший профессионалом на 30 лет позднее соперника Альбин успел до конца века выпустить книгу «Шахматные афоризмы и воспоминания» (1899), в которой высказал парадоксальную мысль:

«Старым мастерам прощают ошибки, так как они шли непроторенными путями; с их последователей спрос другой: от них ожидают не исканий и ошибок, но игры по готовому шаблону.» (Перевод автора)

На титульной странице книги Альбин поместил позицию из ничейной партии с Куртом фон Барделебеном перед своим 61 ходом.

Альбин – Барделебен (Гэстингс-1895),
ход белых

В октябре 1901 года Альбин (53), играя в Париже возрастной матч с одним из мастеров своего поколения, сумел набрать всего пол-очка из четырех, что оказалось едва ли не лучшим достижением в карьере Жана Таубенгауза (50). Все партии данного поединка можно найти на сайте www.chessgames.com/.

Следует упомянуть еще два возрастных матча, сыгранных небезызвестным в различных областях Джеймсом Мортимером (1833 – 1911). О нем в № 9 журнала «64» за 1989 год вышла заметка под заголовком «Дипломат по призванию», в которой, однако, не упоминается о том, что в 1859-60 годах он был сотрудником американского посольства в Петербурге. Из воспоминаний Татьяны Кузминской (1846 – 1925):

«Однажды отец пошел гулять в Кремлевский сад и, отдыхая на скамейке, разговорился с тут же сидящим приезжим американцем. Мистер Мортимер был человек лет 50-ти. Он произвел на отца хорошее впечатление своей общительностью иностранца и был тут же приглашен отцом к нам на обед. Это было как раз в воскресенье, когда по обыкновению к нам на обед собирались наши близкие. Приход незнакомца никого не удивил. Все уже привыкли к неожиданным гостям. С тех пор для Мортимера каждое воскресенье стоял прибор. Все привыкли к нему и даже полюбили его. Он был человек начитанный, говорил по-французски с английским акцентом, с отцом беседовал о политике, со мной играл в шахматы. Нам, сестрам, помогал в английских уроках и обыкновенно, сидя в углу диванчика, спокойно покуривал свою маленькую трубочку, рассказывая нам что-либо про американцев или слушая нашу болтовню, из которой, впрочем, многое и не понимал, снисходительно улыбаясь. Так прошло около года. В одно из воскресений Мортимер не пришел к нам. В следующее воскресенье прибор снова стоял пустым. Отцу удалось, наконец, узнать печальную весть: Мортимера арестовали, как замешанного в политических делах и подозреваемого в шпионстве. С тех пор о Мортимере мы никогда ничего не слышали.»

В 1868 году, когда умер отец Кузминской Андрей Берс (по совместительству – тесть Льва Толстого и, конечно, любитель шахмат), Джеймсу Мортимеру было около 35 лет, из чего следует, что антироссийской деятельностью занимался, вероятно, его однофамилец. Тем не менее в конце 1879 года, будучи владельцем лондонской газеты Figaro, Мортимер действительно оказался за решеткой. Выйдя через три месяца на свободу, он сосредоточился на сочинении театральных пьес, продолжая малоуспешные шахматные выступления. В 1896 и 1901 годах Мортимер проиграл в Лондоне с одинаковым счетом 4,5 : 7,5 два возрастных матча еще менее известным любителям, чем он сам: Герберту Тренчарду (38) и Эдварду Джонсу (1861 г. р.). Справедливости ради: наряду с многочисленными поражениями были турнирные победы над Блэкберном, Цукертортом, Чигориным...

По справочнику Джино ди Феличе Chess Results 1901 – 1920  Мортимер проиграл со счетом 0:4 Фрэнку Маршаллу первый раз в 1903 и второй раз в 1905 году, когда средний возраст соперников составлял 50 лет. Но гроссмейстер Солтис в своей биографии американского чемпиона датирует его поединок с Мортимером 1904 годом, А согласно публикации Олимпиу Уркана на сайте www.chesscafe.com/, матч состоялся в Лондоне с 13 по 18 апреля 1903 года.

В начале ХХ века в британской столице постоянно проживало изрядное количество иностранных мастеров, причем не только шахматных. Среди них выделялись голландский органист, учитель музыки Рудольф Ломан и немецкий журналист Пауль Леонхардт, шахматный поединок которых в мае 1904 года завершился со счетом 5:5. Незадолго до этого Леонхардт победил Мортимера со счетом  6,5:1,5.

16 июня 1904 года в лондонском дневнике корреспондента «Одесских новостей» Корнея Чуковского появилась запись: «Играл в шахматы. Это чума здешних моих занятий.» Именно в этот день, согласно замыслу Джеймса Джойса, в Дублине происходит действие его знаменитого романа «Улисс». Шахматы упоминаются в нем в контексте, связанном с известным математиком и теологом Джорджем Сэлмоном. При этом Сэлмон, одно время президент Дублинского шахматного клуба, умер еще в январе 1904 года. Джойс приступил к «Улиссу» спустя десять лет, а с 1904 года работал над своим первым романом «Портрет художника в юности».

В его заключительной главе студент Крэнли решает шахматную задачу. Прототипом Крэнли считается университетский друг Джойса, журналист Джон Бирн, автор мемуаров The Silent Years: An Autobiography with Memoirs of James Joyce and Our Ireland (New York, 1953). В этой книге Бирн рассказал о многих шахматистах, с которыми ему довелось встречаться, упомянул о выступлениях в Дублине таких мастеров, как Рихард Тейхман, Фрэнсис Ли и Джозеф Блэкберн, организованных в начале века адвокатом Джеймсом Райндом (1846 – 1917). Райнд был победителем первого национального турнира, проведенного в Дублине еще в 1865 году, когда началась многолетняя борьба Ирландии за независисмость.  

В опубликованной в 1906 году работе «Переход России к мнимому конституционализму» Макс Вебер назвал «русской Ирландией» польские территории, захваченные Российской империей. Так выдающийся социолог подчеркнул неизбежность конфликтов обеих католических стран со своими метрополиями. С шахматной точки зрения «Русская Ирландия» представляла собой месторождение первоклассных мастеров: от опытнейшего Винавера до юного Ротлеви. В начале ХХ века на первые позиции вышли Рубинштейн и его учитель Сальве, шахматная карьера которого началась только на пятом десятке. С Польшей оказались связаны и последние годы жизни Чигорина, который проживал с семьей в Люблине.

  В конце 1906 года Чигорин и Сальве могли бы отметить сто лет на двоих. Победив еще в январе этого года в Петербурге, Сальве стал вторым официальным чемпионом России. Его великий предшественник выбыл из турнира, сыграв лишь 4 партии. Тогда Лодзинское шахматное общество организовало матч на первенство России между Чигориным (55) и Сальве (43) с призовым фондом в 600 рублей. Согласно регламенту, поединок продолжался до 7 побед одного из участников.

Лодзь 1906

Приведенная выше таблица (даты – по старому стилю) свидетельствует об упорной борьбе. Недельный перерыв между первой и второй партиями был вызван болезнью Чигорина. Матч оказался последним выигранным им соревнованием. Историк и переводчик с польского, уроженец Варшавы Николай Греков в своем труде М. И. Чигорин – великий русский шахматист (Москва, 1949) привел высказывание Сальве:

«Нет мастера, поражение в партии с которым было бы менее досадно, чем поражение при встрече с Чигориным.»

Таким образом, в первом десятилетии ХХ века известны возрастные матчи Джонс – Мортимер и Таубенгауз – Альбин; поединки Маршалл – Мортимер и Чигорин – Сальве формально не могут считаться таковыми.

Как сообщил апрельский номер журнала La Strategiе, 24 марта 1911 года за шахматный столик в кафе Режанс сели Рихард Тейхман (42) и Жан Таубенгауз (60). Было намечено сыграть 3 партии, но после двух побед Тейхмана спор завершился досрочно.

В книге о Четвертом Всероссийском турнире под редакцией Евгения Зноско-Боровского в списке сильнейших русских игроков значится: «Таубенгаус Яков Вениаминович, Франция, Париж»; далее указан адрес кафе Режанс. Уроженец Варшавы Таубенгауз, которого называли профессором этого кафе, в польской справочной литературе фигурирует как победитель матча с Тейхманом. В 1910 году Таубенгауз выпустил в Париже шахматное пособие. Тогда же появился и первый шахматный труд Тейхмана – перевод на английский язык сборника партий Петербургского шахматного конгресса 1909 года под редакцией Ласкера. К этому времени у чемпиона мира, не без труда защитившего титул в матче с Шлехтером, начали появляться симптомы, о которых писал доктор медицины Адольф Олланд:

«Больше всего нас задевает – с учетом холодных финансовых расчетов Ласкера – полное отсутствие энтузиазма, свойственного каждому настоящему шахматисту. Очевидно, игра не доставляет Ласкеру удовольствия, она стала для него «гешефтом». Приезд Ласкера разочаровал и не принес воодушевления.» (Из статьи Петера Де Йонга в сборнике Emanuel Lasker: Denker, Weltenbürger, Schachweltmeister. Berlin, 2009. Перевод автора.)

Критика Олланда (до появления Эйве – ведущего мастера Нидерландов) явилась откликом на гастроли чемпиона мира в 1908 году и прозвучала тогда диссонансом. У Ласкера было много друзей среди голландцев, которых он называл «приверженцами высоких идеалов и, вместе с тем, обладателями острого и реалистичного мышления, вследствие частой борьбы с превосходящими силами.» (Из статьи директора библиотеки «Ван дер Линде – Нимейериана» Генриэтты Рееринк в сборнике Emanuel Lasker: Homo ludens – homo politicus. Postdam, 2003. Перевод автора.)

27-28 декабря 1911 года в Хилверсюме состоялся короткий поединок между Якобом Пеетом (80) и Жаком Давидсоном (21). В № 1 журнала  Нидердандского шахматного союза за 1912 год приведено по одной победе каждого из соперников (1-я и 3-я партии). 2-ю партию выиграл черными Давидсон. Об этом ученике Рудольфа Ломана практически ничего не сообщается ни в книге о шахматах в Амстердаме (где он родился и умер), ни в книге Леонарда Эггинка и Виллема Схелфхоута о голландских шахматистах, пострадавших во время фашистской оккупации. (Eggink, L., Schelfhout, W. Partij verloren... Amsterdam, 1947.) Как пишет гроссмейстер Сосонко, Эйве считал Давидсона первым голландским шахматным профессионалом и оказывал ему материальную поддержку.

Предприниматель, филантроп и музыкант Якоб Пеет был одним из основателей и бессменным президентом Хилверсюмского шахматного общества. Он написал песню на шахматную тему и составил несколько задач.

Якоб Пеет – мат в 3 хода

На сайте http://chesscomposers.blogspot.com/2012/03/ Якоб Пеет фигурирует как автор задачи, где черный король окружен восемью пешками. Однако ее составителем был Йоханнес (Ян) Пеет (1871 – 1936). Именно он, а не его отец, завоевал 4-й приз в конкурсе журнала Deutsсhes Wochenschach 1907 года. Кроме того, Пеет-младший 14 раз побеждал в чемпионатах Хилверсюма, одна из улиц которого носит имя Пеета-старшего.

Известно, что германофил ван дер Линде не был популярен на родине. Однако с начала ХХ века уровень взаимопроникновения голландской и немецкой культур становился все более значительным. В конце 1905 года немецкий «Новый музыкальный журнал» сообщил о том, что Якоб Пеет отметил в Хилверсюме 60-летие своей органной карьеры. В свою очередь, в голландской прессе с 1907 года публиковались шахматные задачи Вальтера фон Хольцхаузена. Австрийский подданный, он служил в Ханау офицером немецкой армии и считался грозой выступавших во Франкфурте сеансеров. Так, 23 февраля 1907 года он одержал верх над Мизесом. 16 мая 1908 года Хольцхаузен получил выигранную позицию против действующего чемпиона мира, но на 20 ходу ошибся и проиграл. Наконец, 7 октября 1912 года, в очередном сеансе выдающийся шахматный композитор в 11 ходов разгромил 50-летнего доктора Тарраша.

С 4 по 6 марта 1913 года в Дублине в возрастном матче было разыграно первенство Ирландии. (Подробности на сайте www.chessarch.com/archive/0022_ohanlon/ohanlon.shtml/)
Джеймс Райнд (66) со счетом 0:3 уступил Джону О'Хэнлону (36), который, начав выступления в 30-летнем возрасте, стал вскоре ключевой фигурой в ирландских шахматах. Его предшественник Райнд, как и Якоб Пеет, оставил оригинальный след в композиции и воспитал сына-шахматиста. К сожалению, Кеннет Райнд (1873 – 1915), ушел из жизни на два года раньше отца.

24 апреля 1914 года в день, когда в Хилверсюме умер Якоб Пеет, на Петербургском шахматном конгрессе торжествовала защита: партии Нимцович – Алехин и Рубинштейн – Капабланка завершились вечным шахом, Блэкберн – Бернштейн – повторением ходов. Маршалл и Ласкер, сыграв, по мнению Тарраша, наиболее содержательно, также согласились на ничью. Лишь Таррашу удалось победить Гунсберга.

Газета «Русские ведомости» от 11 (24) апреля сообщила о первом заседании международного шахматного союза. На нем присутствовали: от Германии – профессор Гебхардт, от Великобритании – Берн и Гунсберг, от России – Сабуров, Малютин и Бернштейн. Между представителями ведущих шахматных держав сложились доверительные, почти идиллические отношения. 

Спустя всего три месяца, 24 июля на шахматном конгрессе в Мангейме (по сути – открытом чемпионате Германии) о миролюбии не было и речи: Брейер проиграл Боголюбову, Карльс – Алехину, Йон – Рети, Крюгер – Таррашу, Тартаковер – Яновскому. Дурас победил Мизеса, Пост – Флямберга, Маршалл – Фарни. Вничью сыграли только Шпильман с Видмаром, после чего Шпильман лидировал с 4,5 очками из 5. Видмар подробно описал эту партию в своих воспоминаниях «Золотые шахматные времена». Пройдя первый контроль, соперники пообедали за одним столом и совершили совместную прогулку по Рейну, где увидели группу военных в полном обмундировании. С тяжелым предчувствием они вернулись в турнирный зал, чтобы продолжить напряженный поединок. 

Шахматный мастер и журналист Виллем Схелфхоут рассказывал в опубликованной многими газетами и журналами статье «Приключения голландского шахматиста в Мангейме»:

«Уже в конце недели 20-27 июля немецкие шахматисты потеряли спокойствие и говорили о политике, в частности, о наказании славянских стран; когда же была опубликована австрийская нота Сербии [28 июля Австро-Венгрия объявила Сербии войну – примечание переводчика], немцы с уверенностью утверждали: «Данная нота составлена в Берлине. Для вежливых бальных залов она слишком прусская.» Мастер Мизес, превосходный лингвист, был пессимистичен как никто другой: «Германия в боевой готовности. Это мировая война. Ставлю пять против одного.» (Haas, S. Der XIX. Kongress des Deutsche Schachbundes zu Mannheim 1914. Ludwigshafen, 2013. Перевод автора.)

«Утрехтская ежедневная газета» от 16 августа опубликовала материал своего шахматного обозревателя Адольфа Олланда:

«Всеобщее оцепенение наступило 1 августа, когда во время 11-го тура выяснилось, что Германия объявила войну России. Несколько немецких мастеров тут же отправились в войска, поэтому не прошло предложение о передислокации всего турнира в Швейцарию, и, скрепя сердце, было принято решение прекратить турнир.» (Gillam, A. Mannheim 1914 and the Interned Russians. Nottingham, 2014. Перевод автора.)

В этот день дольше других продолжалась партия, во время которой находившиеся в ссоре Маршалл и Яновский не проронили ни слова. По свидетельству Схелфхоута, Яновский покинул турнирный зал, не признав своего поражения. Это не помешало старым соперникам сыграть в 1916 году в Нью-Йорке свой пятый по счету междуусобный матч.

В ноябре 1914 года Бернард Шоу писал в своей статье из цикла «Здравый смысл на войне»:

«Европа – это не шахматная доска, это населенный континент, на котором очень немногие играют в военные шахматы. Но и эти немногие должны думать о многом другом, кроме поимки вражеского короля.» (Shaw, B. Der gesunde Menschenverstand im Krieg. Zürich, 1919. Перевод автора.)

Тем временем, некоторые европейские шахматисты уже участвовали в бессмысленной бойне в качестве профессионалов, как, например, Вальтер фон Хольцхаузен. Ему довелось сперва получить ранение на Западном фронте, затем командовать батальоном на Восточном и попасть в лагерь для военнопленных в Хабаровске, где он выпускал шахматную газету. Затем, воспользовавшись смутой, Хольцхаузен проявил смекалку и выносливость шахматного композитора – зимой 1917-18 он совершил побег через всю Россию и ставшую независимой Финляндию.

Только из участников турнира мастеров в Мангейме на фронтах Первой мировой побывали: Вальтер Йон, Карл Карльс, Рудольф Шпильман, Савелий Тартаковер и Александр Алехин. Среди многих призванных на службу игроков мангеймских побочных турниров не вернулись: Йозеф Хрдина (1879 – 1914), Эрвин Гайссер (1891 – 1914) и Рудольф Хубер (1897 – 1918) Та же участь постигла молодого историка Фридриха Тарраша – 14 мая 1915 года он погиб в битве под Верденом. Ровно через год после утраты своего сына Зигберт Тарраш (54) начал первую партию в мини-матче с Жаком Мизесом (51).

Тарраш – Мизес. Берлин, 14 мая 1916 года. К своему ходу 3.Сd3 Тарраш дал следующий коментарий:

«Плохой, но самый успешный ход в моей жизни. После 3.Кс3, на что Мизес, как во втором матче, отвечал 3...dхе4, я, вероятно, не проиграл бы партию: но тогда не состоялся бы и [второй] матч. А без этой блестящей победы не было бы и моих шести партий с Ласкером в ноябре: малые причины – большие следствия! [...]» (Kamm, W. Siegbert Tarrasch. Leben und Werk. Unterhaching, 2004. Перевод автора.) 

Когда 15 мая вторая партия с Мизесом завершилась вничью, честолюбивый доктор заговорил о реванше. Реванш состоялся с 9 сентября по 5 октября 1916 года в берлинском кафе «Керкау-Палас». Тарраш выиграл семь партий, проиграв две при четырех ничьих. Изначально матч должен был закончиться после пяти поражений одной из сторон, однако, Мизес, при счете 0,5 : 4,5 предложил играть до семи побед. Выступавший в роли арбитра  действующий чемпион мира не возражал. Интересно, что Мизес был на три года младше Тарраша и на три года старше Ласкера. Вскоре победитель подвел итоги соревнования:

«Это было первое большое шахматное событие в Европе с начала мировой войны и оно имело некоторое политическое значение. Во-первых, мы, наряду с нашими союзниками австрийцами и венграми (исключая, однако, русских) – единственный европейский народ, который дал больших шахматистов; французы не преуспели в этом за последние сто лет, а англичане – за всю историю, не говоря уже об итальянцах. И во-вторых, несмотря на все ужасы войны, мы столь мало их замечаем, что как прежде весьма восприимчивы к играм разума и прочим искусствам, включая шахматное. Выражение «когда говорят пушки, музы молчат» к нам не относится. Нам живется неплохо!» (Tarrasch, S. Der Schachwettkampf Tarrasch – Mieses im Herbst 1916. Leipzig 1916. Перевод автора.)

Кроме того, Тарраш обвинил руководство Германского шахматного союза в отказе от финансирования матча и напомнил о том, что в 1914 году было выделено 800 марок на поездку его президента Гебхарда в Петербург. Действительно, призовой фонд в матче, не имевшем спортивного значения, изначально не предусматривался. Лишь благодаря активности меценатов, каждому из соперников было выдано по сто марок (Таррашу за 3-ю партию, Мизесу – за 8-ю) и по четверти фунта масла. В одной из статей Тарраша говорилось:

«Многие выдающиеся личности регулярно посещали мероприятие, например, знаменитый воздухоплаватель майор фон Парсефаль и турецкий принц, оба превосходные шахматисты. [...] Весьма интересное продолжение матча ожидается в конце ноября, когда будут сыграны несколько партий между чемпионом мира д-ром Ласкером и д-ром Таррашем. Д-р Ласкер настаивает на том, чтобы они носили выставочный, а не соревновательный характер. [...]»(Deutsche Schachblätter 1916. № 7/8. Перевод автора.)

В 1981 году швейцарское издательство «Ольмс», с которым активно сотрудничал 50-летний Виктор Корчной, выпустило двойной репринт «Шахматные матчи Ласкер – Тарраш на первенство мира 1908 и 1916 годов». С исторической точки зрения название было ошибочным, так как матч Ласкер (47) – Тарраш (54), проходивший с 25 ноября по 10 декабря 1916 года, не имел отношения к борьбе за шахматную корону. В начале ноября организационный комитет под председательством отставного воздухоплавателя Августа фон Парсефаля (1861 – 1942) обратился к любителям шахмат:

«Большая война не могла не повлиять на шахматную жизнь в Германии; в особенности международные и национальные турниры стали по понятным причинам невозможны. Однако, тоска по королевской игре у любителей шахмат понемногу проявляется вновь. Заслуживает признания, что два знаменитых немецких чемпиона: доктор Эм. Ласкер и доктор З. Тарраш решили удовлетворить адресованные к ним запросы и сыграть между собой 6 партий. Мы знаем, что на фронте есть много любителей шахмат, которые с удовольствием насладятся превосходными партиями и весь нейтральный шахматный мир также проявит большой интерес к этому мирному поединку.»
(Lasker, E. Meine sechs Partien mit Dr. Tarrasch, gespielt im Herbst 1916 zu Berlin. Leipzig 1917. Перевод автора.)

Комитету фон Парсефаля удалось собрать около 1500 марок, причем матч был объявлен благотворительным. К этому времени антиподы Ласкер и Тарраш наладили свои непростые отношения (шахматную составляющую их разногласий проанализировал гроссмейстер Унцикер в сборнике Emanuel Lasker. Homo ludens – homo politicus. Potsdam, 2003.) Соперники единым фронтом выступили за предоставление им эксклюзивных авторских прав на сыгранные партии. Швейцарский шахматный журнал напечатал такой комментарий:

«К счастью, у нас не действует запрет на публикацию партий, чему мы весьма рады. Пусть нам и чужд предпринимательский дух Ласкера, нельзя не признать мощь, которую он демонстрирует в таких матчах, доказывая, что чемпион мира как прежде полностью владеет своим мастерством.» Schweizerische Schachzeitung 1917. № 1. Перевод автора.)

Действительно, Ласкеру отнюдь не мешало отсутствие практики (он не выступал после Петербургского турнира 1914 года). Но и Тарраш не собирался сдаваться без боя. Так, пятая партия продолжалась 102 хода, с 5 по 10 декабря. И все-таки, в своем, как оказалось, последнем матче Таррашу удалось набрать лишь пол-очка из шести.

В дни, когда поединок в Берлине подходил к концу, в американском штате Кентукки начался другой возрастной матч – вероятно, первый за пределами Европы. С 8 по 29 декабря 1916 года было сыграно 11 партий между Джексоном Шовальтером (57) и Давидом Яновским (48). И бывший претендент на мировое первенство, и многократный чемпион США имели внушительный матчевый опыт. На счету каждого из них к этому моменту было, по информации сайта www.edochess.ca/, не менее 27 матчей. Более того, еше в конце XIX века они трижды выясняли отношения между собой, причем Яновский, выиграв первый матч, уступил во втором и третьем. На этот раз ему удался реванш: он одержал необходимые семь побед при двух ничьих и двух поражениях. Партии с 6-й по 10-ю были сыграны в Джорджтауне, где жил Шовальтер, остальные партии – в Лексингтоне. Приз Яновского составил 500 долларов, кроме того, ему были компенсированы расходы на дорогу и проживание. (Deutsches Wochenschach. 1917. № 5/6.)

Все партии соревнования опубликовал Властимил Фиала (Quarterly for Chess History. Olomouc, 2004. № 11.) В 2015 году в немецком журнале KARL (№ 4) появилась статья Герда Шовальтера о своем некогда знаменитом родственнике. Согласно этому материалу, общий предок Шовальтеров эмигрировал из Германии в Америку еще в 1750 году. Джексон Шовальтер стал олицетворением шахмат в Кентукки. На кладбище в Джорджтауне возвышается восьмиметровый обелиск, на котором указан год его рождения: 1859-й (а не 1860-й, как сообщается большинством справочников).

В 1916 году из под пера чемпиона мира вышла брошюра «Самообольщение наших врагов» без единого упоминания шахмат. В ней Ласкер, подробно остановился на прегрешениях Англии, Франции и России перед Германией и ни словом не обмолвился о соблюдавших нейтралитет США, Почти одновременно на другом полюсе шахматного мира появился опус «Безусловная торпеда в шахматной войне». Из автобиографического послесловия его автора – 60-летнего австрийца Франца Гутмайера:

«У меня не было иных амбиций, кроме как повергнуть шахматных монстров: Барделебена, Тарраша, Ласкера, Леонхардта и прочих. Где-то и когда-то я встречался с ними и сражал их. Я презирал всех этих шахматных негров, махинаторов, спекулянтов, виртуозных крючкотворцев, шахматных китайцев и шахматных паяцев. Я стоял на плечах Морфи.» (Перевод автора.)

Шовинистская риторика Гутмайера, которой он пользовался и в мирное время, на третий год войны никого особенно не удивила. 1 февраля 1917 года Вильгельм Второй своим указом возобновил неограниченное право немецких подводных лодок без предупреждения атаковать суда нейтральных государств. Но после того, как 6 апреля США присоединились к Антанте, поражение Германии и ее союзников стало вопросом времени.

7 февраля 1921 года в порту Бремерхафена пришвартовалось американское судно «Вест Эрроу». На борту находились 742 коровы, переданнные в дар от США для оздоровления аграрного сектора Германии. Отметим, что и шахматисты внесли посильный вклад в его развитие. Первый яркий пример подала семья Луи Паульсена. Профессиональным земледельцем был мастер Хуго Зюхтинг, известный матчевыми победами над Барделебеном и Леонхардтом. Наконец, даже Ласкер предпринимал попытки заниматься фермерским хозяйством, причем на шестом десятке лет.

С 14 по 19 февраля 1921 года в Берлине прошел матч Барделебен (59) – Леонхардт (43), завершившийся вничью. Все четыре партии (в том числе две результативные) были сыграны в приютившем шахматистов после закрытия «Керкау-Паласа» кафе «Бардинэ». 23 февраля в этом же кафе организовалось свободное шахматное объединение, так называемый «Берлинский шахматный дом», где вскоре состоялись поединки Алехина с Тейхманом и Земишем. Барделебен и Леонхардт, оба нечуждые литературной деятельности, были связаны с семьей известного немецкого писателя Эрнста Юнгера, брат которого Фридрих вспоминал:

«Мой отец страстно увлекся шахматами в сорокалетнем возрасте ...
В целях совершенствования он приглашал домой мастеров, некоторые из которых гостили у нас неделями. [...] Первый профессиональный игрок, с которым я познакомился был фон Барделебен. Его успехи в международных турнирах остались на тот момент уже в прошлом. Он производил на меня впечатление «руины»: его грациозное и одновременно поникшее тело двигалось с такой осторожностью, как будто сделанное из фарфора. Однако, он был, как я понял, разбирая его партии, первоклассным мастером и большим знатоком теории. Затем у нас появился Леонхардт, крепкий молодой человек, с которым мы совершали длительные прогулки. Чтобы полностью посвятить себя шахматам, он оставил свою профессию и теперь постоянно твердил мне о том, что его жизнь не удалась; проклинал шахматы, которые не мог бросить и советовал мне держаться от них подальше.» (Jünger, F. Grüne Zweige. Stuttgart, 1978. Перевод автора.)   

Отец братьев – Эрнст Георг Юнгер – успешный провизор, защитивший диссертацию по химии, был одногодкой Ласкера, Тейхмана и Яновского. Очевидно, его увлечению шахматами в 40-летнем возрасте способствовала  германская премьера матча на мировое первенство. Зимой 1912-13 годов он выиграл побочный турнир чемпионата Ганновера. Материалы Юнгера-старшего не раз публиковались в журнале Deutsche Schachzeitung. Мартовский номер этого журнала за 1921 год вышел с большой статьей главного редактора. 56-летний Жак Мизес начал издалека:

«После неудачного завершения Мировой войны в нашем отечестве разразилась болезнь: основательно реформировать все, чем мы когда-то гордились, расставляя при этом новые, «современные» акценты. Раньше мы верили в образцовую организацию нашей торговли и индустрии, в то, что достижения наших школ и университетов нигде не превзойдены, одним словом, в то, что мы маршируем впереди всей цивилизации; при этом зарубежье, отправлявшее в Германию массы стремившихся получить у нас образование было, очевидно, того же мнения.»

Далее Мизес привел выдержку из выступления вице-президента Германского шахматного союза Эрхарда Поста на собрании в Берлине:

«Пока враждебное зарубежье валит с ног наши смертельно уставшую от невиданной нагрузки армию и народ, пока так-называемые победившие страны нас преследуют и исключают, немецкие шахматисты должны считать ниже своего достоинства приглашать к себе представителей этих стран. [...] На шахматных конгрессах нас принимали в виде исключения, но стоило лишь появиться иностранцу с каким-нибудь экзотическим именем, перед ним открывались все двери, а немецких игроков выставляли на улицу.»

Предложение Поста сводилось к тому, чтобы придать первенствам Германии исключительно национальный и некоммерческий характер. Остро критикуя такую позицию, Мизес исправно публиковал и комментировал все эти «новаторские» инициативы. Впоследствии Пост, юрист по профессии, безуспешно подавал на него в суд за клевету. Цитированную выше статью Мизес завершил следующим образом:

«Становым хребтом германских шахматных конгрессов всегда были главные турниры. Руководство должно стремиться как можно скорее сделать их снова международными, чтобы у лучших представителей нашей молодежи была возможность сразиться с достойными иностранными мастерами и победить их. Древнегреческий девиз «Пусть побелит сильнейший», который процитировал на открытии матча Ласкер – Тарраш , применим и для главных турниров. К какому печальному результату приводит шахматная закрытость мы видим на примере Англии, где за последние десятилетия не появилось больших мастеров. Германский шахматный союз не должен быть ни залом славы для “dii minorum gentium” , ни местом сборища тщеславных реформаторов, ставящих во главу угла свою персону. Наступил важный исторический момент в жизни этого союза. Пусть же в нем сохранится дух, который всегда был благословением для немецкого шахматного искусства. “Videant consules”!» (Перевод автора.)

В июле 1921 года в Гамбурге прошли соревнования Германского шахматного конгресса. В турнире мастеров победил Эрхард Пост, опередивший фаворита Земиша. В главном турнире А первое место разделили Отто Вегемунд и Вильгельм Хильзе. Группу победителей турнира Б возглавил Аугуст Пройсе. Для всех этих шахматистов (кроме Земиша) гамбургский конгресс оказался лучшим турнирным выступлением. Причина была проста: на чемпионате Германии отсутствовали не только иностранцы, но и Ласкер, Тарраш, Тейхман, Мизес, Леонхардт... 

В книге «Современная шахматная партия» Тарраш, иронизируя над спортивными результатами Леонхардта, назвал его «немецким Мортимером». Однако в карьере Леонхардта были и убедительные матчевые победы, причем не только над пожилым Мортимером (1904), но и над Нимцовичем (1911), находившимся в расцвете лет. Поэтому ничейный результат в матче с Барделебеном в 1921 году многие восприняли как неожиданность.

Курта фон Барделебена принято по причине его «последнего хода» считать одним из прототипов набоковского Лужина. Однако с уверенностью можно утверждать лишь то, что смерть Барделебена наступила вследствие падения из окна. Так, близко знавший его Жак Мизес не принимал версию самоубийства. Хотя о трагической гибели Барделебена стало известно не только в шахматной среде, утверждения о его знакомстве и дружбе с Набоковым, который был на 38 лет младше, безосновательны.

28 мая 2004 года литературное приложение к газете «Таймс» опубликовало письмо некого Брайана Гилмора, который привел рассказ своего отца, относящийся к началу 20-х годов ХХ века. Однажды в ирландской деревне Квилти (графство Клэр) появился русский студент из Кембриджа. Его целью было изучение бабочек, но по причине плохой погоды, он был вынужден провести около недели за шахматами. Гилмор-старший не без удовольствия вспоминал о том, как ему удалось выиграть у русского. Прочитав в 60-е годы «Лолиту», он с уверенностью стал утверждать, что студентом-энтомологом был именно Набоков, назвавший одного из персонажей своего нашумевшего романа Клэром Квилти.

Это единственное свидетельство о пребывании Набокова в Ирландии. Его учеба в Кембридже продолжалась с октября 1919 по июнь 1922 года и поездка могла состояться как до, так и после 6 декабря 1921 года, когда борьба ирландцев за независимость (в ходе которой погибло около 1300 человек) увенчалась частичным успехом. 22 июля 1922 года в североирландской газете Ballymena Weekly Telegraph были опубликованы показания Джона О'Хэнлона, арестованного по подозрению в антибританской деятельности:

«Я заявляю, что никогда не состоял членом какой-либо противоправной организации, участником заговора [...]; я никогда не действовал и не собирался действовать с целью нанесения ущерба сохранению мира и поддержанию порядка в Северной Ирландии и где бы то ни было еще. [...] Мне приблизительно 45 лет. Вся моя жизнь прошла в Портадауне и я хорошо известен его жителям, принадлежащим к разных конфессиям. Я занимаюсь лицензионной торговлей в Портадауне на протяжении 25 лет. С апреля 1921 года я являюсь владельцем «Квинс-отеля» в Портадауне, за который уплатил 8000 фунтов стерлингов. Последние пять лет я возглавлял Портадаунскую газовую компанию. К тому же у меня были финансовые отношения с некоторыми английскими индустриальными концернами. Кроме семьи и бизнеса мой главный жизненный интерес составляют шахматы, причем на протяжении последних 9 лет я остаюсь чемпионом Ирландии.»

В августе 1922 года О'Хэнлон был освобожден. Уступив первенство Ирландии в матче Томасу Крэнстону, он вскоре покинул Объединенное королевство, обосновавшись в Дублине. В 1925 году О'Хэнлон вновь стал ирландским чемпионом, а в 1928 вступил в Дублинский шахматный клуб.
Интересен опубликованный к столетнему юбилею перечень его членов, среди которых были: Джеймс Райнд, один из основателей клуба (1867), Артур Скипуорт (1868), Джордж Сэлмон (1872), лорд Рандольф Черчилль (отец британского премьера) и Иоганнес Цукерторт (1879), Джозеф Блэкберн (1906), некто Ф. Каруана (1917), известный писатель, лорд Эдвард Дансени и четырехкратный чемпион Ирландии Филип Бейкер (1924), сын нобелевского лауреата, политик Майкл Йейтс (1944)...

15 августа 1923 года во время предвыборного митинга в графстве Клэр был арестован Эмон де Валера, которого считают ключевой фигурой ирландской истории ХХ века. Сохранился снимок одного из его шахматных поединков в дублинской тюрьме, где он провел около года. Ряд биографов первого президента Ирландской республики упоминает о его увлечении королевской игрой.

Несколько крупнейших шахматистов прошлого (Александр Мак-Доннелл, Пол Морфи, Джеймс Мэзон) были ирландского происхождения. В ХХ веке на «Зеленом острове» имен такого уровня не появилось, зато возник литературный феномен. В конце 1923 года первым ирландским лауреатом Нобелевской премии стал Уильям Йейтс. Далее последовали Бернард Шоу (1925), Сэмюэл Беккет (1969) и Шеймас Хини (1995).

Из материалов сайта www.irlchess.com/ можно узнать, что студент Тринити-колледжа Сэмюэл Беккет в 1924-25 годах выступал за шахматную команду Дублинского университета. Ранее среди известных выпускников Тринити-колледжа были Джордж Сэлмон и Джордж МакДоннель. Еще в 1707 году знаменитый ученый Джордж Беркли сетовал, что в этом заведении слишком много играют в шахматы. Если для Беркли «защитой здравого смысла» была философия, то автор концепции здравого смысла в шахматах писал 27 июля 1924 года в предисловии к первому немецкому изданию одноименной книги: «[...] Возможно не случайность, что книга вышла именно в Англии. Здравый смысл – это гений англичанина. Это показывает литература, политика и философия. Гений немца – вера, мистика; вера не в смысле религии, я говорю не о ней: вера в могущество духа и в мощь нравственных принципов, в мощь, которую незаметно и таинственно выткала история.» (Ласкер, Э. Здравый смысл в шахматной игре. Москва, 1925. Перевод С. Симсона и И. Лопатникова. Первое русское издание лекций Ласкера «Здравый смысл в шахматах» появилось еще в 1897 году в книге Дюфреня «Руководство к изучению шахматной игры» в переводе Шифферса.)

26 января 1925 года Ласкер выступил с сеансом одновременной игры в Бремене. На сделанном в тот день фото вместе с экс-чемпионом мира запечатлены: Оскар Антце, Карл Карльс и Вильхельм Хильзе.

Бременское трио (Карльс, Хильзе, Антце) составляло костяк команды, с успехом противостоявшей европейским столицам. Так, 9 октября 1926 года в Гронингене завершился вничью матч Бремен – Амстердам, при этом среди голландцев были Эйве, Давидсон и Шельфхоут.

Именно в Голландию постепенно перемещался из Германии шахматный центр Европы. 3 января 1927 года в Гааге открылся Национальный дом шахмат, в котором Нидерландский шахматный союз соседствовал со штаб-квартирой ФИДЕ, причем обе организации возглавлял Александр Рюэб. Расцвету шахмат способствовало и то, что в стране тюльпанов подолгу гостили Ласкер, Мароци, Рети... Однако в отличие от Ирландии, Нидерланды, добившись в ХХ веке статуса шахматной державы, не выдвинули ни одного всемирно известного писателя или поэта.

В середине 20-х годов Владимиру Набокову предстоял еще долгий путь к признанию. 21 апреля 1926 года в берлинском кафе Zielka (ранее Kerkau) он участвовал в сеансе одновременной игры Арона Нимцовича. Незадолго до этого бывший рижанин блестяще выиграл турнир в Дрездене, опередив Алехина и Рубинштейна. Как следует из письма Набокова к матери, в лучшей позиции кто-то из стоявших рядом зрителей сделал за него ход, после которого пришлось сдаться...  В уникальном «набоковском» номере советского журнала 64-Шахматное обозрение  (№ 16 за 1986 год) была опубликована небольшая заметка под заголовком «Рекордсмен матчей», которую имеет смысл привести полностью:

«Первый чемпион Нидерландов Адольф Георг Олланд (1867 – 1933), выигравший первенство страны 1909 года, довольно редко выступал в турнирах. Зато провел 29 (!) матчей, преимущественно со своими соотечественниками. Победил он их всех (некоторых по два и три раза), кроме М. Эйве, которому уступил дважды.»

Вероятно, публикация основывалась на книге «Сто лет шахматных матчей 1851 – 1950» (Амстердам, 1967). По данным ее автора, доктора физических наук Питера Феенстры Куипера, Шпильман участвовал в 47 поединках, Эйве в 37, Стейниц в 31, Олланд и Яновский в 29. При этом все матчи кроме одного Олланд провел в своем родном Утрехте, проиграв 10 и завершив вничью 2 из них.

Но не все единоборства Олланда можно безоговорочно отнести к матчам. В случае, когда игрок, не закончив одно соревнование, участвует в другом, логично говорить не о матче, а о серии партий. Например, известно, что весной 1922 года Олланд (54) уступил Мароци (52) со счетом 0:4. Однако с 15 по 22 апреля Геза Мароци участвовал в шахматном фестивале Западной Англии (Вестон-Сюпер-Мер). Это стало возможным, так как встречи Мароци с Олландом проходили 25 марта, 6 апреля, 3 мая и, наконец, 14 мая. Намеченного на июль продолжения серии не последовало. Биограф Мароци Вальтер Фелдеак, комментируя таблицу матчевых результатов венгерского шахматиста (8 побед, 4 ничьи, без поражений), писал:

«Строго говоря, Мароци почти не играл матчей; приведенные выше являлись в основном тренировочными состязаниями или отдельными встречами, имевшими товарищеский характер. (Наиболее значительный из них поединок с Эйве проводился с большими перерывами.)». (Földeak, W. Geza Maroczy – Leben und Lehren. Berlin, 1971. Перевод автора. Согласно данной работе, Мароци в 1923 году выиграл у Олланда еще пять партий.)

Первый номер журнала Нидерландского шахматного союза за 1928 год анонсировал намеченный на середину февраля в Утрехте матч-реванш между Олландом (60) и Рети (38). Как и упорный поединок этих же соперников 1920 года, он должен был продолжаться до пяти побед без учета ничьих. Однако никакой другой информации об этом событии в последующих номерах журнала не обнаружено...

Согласно упомянутой выше книге «Сто лет шахматных матчей 1851 – 1950», Олланд в 1928 году проиграл и Рихарду Рети, и Эдгару Колле с одинаковым счетом 0:5. Майский номер журнала Нидерландского шахматного союза опубликовал третью партию матча Олланд – Колле, причем без указания общего результата. В юбилейном сборнике к столетию Утрехтского шахматного клуба (Kieboom, B. и др. Eeuwig schaak. Honderd jaar Schaakclub Utrecht 1886 – 1986. Utrecht, 1986), посвяшенном, в частности, памяти Олланда, где уделено место и его матчам, и книге Феенстры, информация о проигрышах «всухую» по крайней мере не опровергается. Да и нет оснований не верить Феенстре, который, кстати как и Олланд, защищал диссертацию в Утрехтском университете.

Но с учетом сверхплотного графика выступлений Рети, словно предчувствовавшего свой близкий уход, весьма вероятно, что в 1928 году Олланд встречался с Рети так же, как и в 1922 году с Мароци – в серии отдельных партий. И даже если поединок Рети – Олланд прошел без больших перерывов, его можно признать возрастным, только если он закончился после 18 мая 1928 года, когда Рети исполнилось 39 лет. Весь этот ряд допущений не оставляет больших шансов.

Все-таки, как минимум, один возрастной матч в 1928 году состоялся. Речь снова идет о первенстве Ирландии, которое на этот раз оспаривали Бейкер и Криви. Филип Бейкер был уроженцем Риги и, как писал Джон Бирн, единственным первоклассным игроком среди многих дублинских шахматистов еврейского происхождения. В 1924 году он стал чемпионом Ирландии, победив в матче Крэнстона.

Бейкер, по данным сайта www.irlchess.com/players/, родился в 1880 или в 1881 году. Более того, Джон Бирн (1879 или 1880 – 1960) вспоминал, что Бейкер был на пару лет старше его самого. В любом случае матч 1928 года следует считать возрастным, так как даты жизни Джеймса Криви (1873 – 1967) не вызывают споров. Как можно узнать на сайте
https://irishchesshistory.wordpress.com/official/irish-championship/, матчи между Бейкером и Криви за первенство Ирландии в 1928 и 1929 году завершились с одинаковым счетом 3:2 в пользу Бейкера.

С 17 февраля по 3 марта 1929 года в Берлине, Хильдесхайме и Ганновере состоялся поединок Ауэс (45) – Мизес (63). Со счетом 2:0 при 3 ничьих выиграл находившийся на подъеме Карл Ауэс. Возвратившись в 1919 году из румынского плена, он совмещал служение Каиссе со службой коммивояжером. Видимо, не от хорошей жизни он запретил своему сыну играть в шахматы, в результате чего Герберт Ауэс (1922 – 2015) стал гроссмейстером по композиции.

Во время матча Жаку Мизесу, который давно пользовался известностью, как шахматный сеансер, организатор и журналист, исполнилось 64. Визитной карточкой Мизеса был «унаследованный» от Дюфреня «Учебник шахмат», редактировавшийся им с 1901 года. В этих постоянно обновляемых сборниках приводились исторические сведения и лишь изредка встречались ошибки. Так, в трех последних довоенных изданиях (с 12-го по 14-е) известная партия Ауэс – Хольцхаузен (Берлин, 1926) была представлена как сыгранная в 1929 году в Дуйсбурге. Неверные данные перешли затем в ряд справочников, например, в Энциклопедию дебютных ошибок Анатолия Мацукевича (Москва, 2002). Ошибкой было и само включение в сборник данной партии, так как она продолжалась не 13, а 20 ходов.

8 и 9 июня в Магдебурге, а также 15 и 16 июня 1929 года в Дессау встречались Хольцхаузен (52) и Пройсе (49). Информации о других матчах с участием этих шахматистов нет. Все партии поединка, выигранного со счетом 3,5:0,5 Хольцхаузеном, были опубликованы в январском выпуске Deutsche Schachzeitung за 1930 год. В этом же номере журнала его редактор, 65-летний Хайнрих Раннефорт предложил в связи с ростом количества мастеров ввести спортивное звание «фюрер». Характерно, что советский Шахматный словарь 1929 года назвал Хольцхаузена «крупнейшим современным немецким проблемистом и теоретиком, вождем ново-немецкой школы». Отметим, что «вождь» уделял внимание и истории шахмат, в частности, изучал средневековую Краковскую поэму (1422).

В свою очередь, Карл Ауэс оставил воспоминания «Исторические шахматные кафе в Берлине». Они доведены до 1929 года, когда шахматисты из закрывшегося заведения Zielka перекочевали в König. Именно там начался матч между Ауэсом и Мизесом. В июле Ауэс стал чемпионом Германии, опередив Леонхардта и Земиша. Вскоре, из-за разразившегося экономического кризиса, он потерял работу и полностью посвятил себя шахматам.

Незадолго до этого, в октябре 1929 года, в кафе König Алехин и Боголюбов сыграли 6 партий на первенство мира, после чего дали альтернативный сеанс, участником которого оказался 18-летний Лилиенталь. Будущий старейший гроссмейстер был тогда, по его собственным словам, шахматистом из кафе. В мае 1930 года в Париже он, впервые играя в международном турнире, потерпел разгромное поражение от ветерана Мизеса. 

17 октября 1930 года в Берлине Томас Манн выступил в Берлине с знаменитым «Воззванием к здравому смыслу», в котором четко обозначил угрозу, исходящую от национал-социализма. Среди тех, кто слушал его речь в Бетховенском зале, находились братья Эрнст и Фридрих Юнгеры. В тот же день в Бремене была сыграна матчевая партия Хильзе (52) – Карльс (50), о чем сообщил журнал Deutsche Schachzeitung за июнь 1932 года. Но здесь, как и в случае с Олландом, возникает вопрос «А был ли матч?»

Вероятнее всего, и этот, и другие продолжавшиеся годами междуусобные поединки ведущих бременских игроков, представляли собой серии партий. Сама природа безлимитных (неограниченных по времени) матчей, препятствует участию в них шахматистов, обремененных служебными обязанностями, что было характерно для большинства немецких мастеров.

Оскар Антце (1878 – 1962), доктор медицины и практикующий врач, еще в 1913 году выиграл национальный турнир (по сути – первую лигу чемпионата Германии) В его семье играли в шахматы отец, брат и сестра. После Антце остался большой архив, который попал в собрание гроссмейстера Лотара Шмида. На его основе историк Ханно Келлер (1931 – 2015) создал подробнейшую хронику Бременского шахматного общества (http://bremersg.de/fast-alles-%C3%BCber-uns/geschichte-und-geschichten/die-chronik/). Из данного труда можно узнать, что с 9 мая 1922 по 1 сентября 1924 года продолжался поединок Карльс – Хильзе, а с 12 декабря 1922 по 22 июня 1927 года марафон Карльс – Антце. И оба «матча» завершились вничью...

Вильхельм Хильзе (1878 – 1940) не только работал школьным учителем (как Аугуст Пройсе), но и занимался преподаванием шахмат, а также композицией.

Мат в 3 хода – задача Хильзе из хроники Бременского шахматного общества.

Основатель и директор бременского Кредитбанка Карл Карльс (1880 – 1958), по данным Феенстры, из 6 проведенных матчей выиграл лишь один. Несмотря на это, его творчество подробно исследовали такие выдающиеся шахматисты, как Курт Рихтер (1957) и Роберт Хюбнер (2001). В своих воспоминаниях, опубликованных в книге Рихтера, Карльс утверждал, что только с доктором Антце он сыграл 8 матчей. Ханно Келлер привел сведения о 10 поединках между Антце и Карльсом. Однако, Хюбнер в перечень важнейших результатов Карльса включил всего три матча: проигранные Бернштейну и Эльяшеву, а также ничейный с Зюхтингом.   

Из той же книги Феенстры следует, что Карл Ауэс в отличие от Карла Карльса выиграл все 4 матча, в которых участвовал. По данным А. Иванова (Энциклопедия шахматной статистики) в 1930 году Аэус входил в мировую десятку. Как можно узнать на сайте Джеффа Сонаса, ведущими немецкими шахматистами к концу 1930 года были Боголюбов, Ауэс, Земиш и Карльс.

С февраля по апрель 1931 года в Бремене Карльс (50) и Антце (52) сыграли 23 партии с результатом 8 : 4 при 11 ничьих. В журнале Deutsche Schachzeitung есть записи отдельных встреч тех же соперников 1932 и 1933 годов, но без указания общих результатов их единоборств.

Между тем в Ирландии по сложившейся традиции национальное первенство разыгрывалось в ежегодных возрастных матчах на большинство из 5 партий. В ноябре 1930 года Бейкер уступил О'Хэнлону со счетом 1:3. В конце 1931 года Томас (а не Тимоти, как в справочниках Ди Феличе) Крэнстон (1877 – 1954) выиграл 3 партии у О'Хэнлона. Матч О'Хэнлон – Крэнстон в декабре 1932 года не выявил победителя (2,5:2,5). В начале 1933 года О'Хэнлону удалось победить соперника в дополнительном мини-матче (1,5:0,5).

На сайте www.365chess.com/ можно найти одну партию из матча О'Хэнлон – Крэнстон 1932 года и одну партию из матча О'Хэнлон – Бейкер 1930 года. В этой базе данных всего 4 партии Бейкера. В апреле 1932 года он умер от туберкулеза. 22 июля 1933 года во время национального первенства в Гааге скоропостижно скончался доктор Олланд. Доктор Тарраш со знанием дела писал в некрологе своего дважды коллеги:

«Несколько лет он страдал от сердечной болезни и, как врач, наверняка запретил бы каждому сердечнику волнения, связанные с шахматной игрой. Неумолимая смерть унесла его в предвкушении победы, напомнив строку римского поэта: “Cum moriar, medium solvar et inter opus!”» (Tarrasch‘s Schachzeitung 1932. № 21. Перевод автора.)

Гезе Мароци – одному из свидетелей ухода Олланда – принадлежат слова: «Это самая красивая смерть для шахматного мастера.»

Мат в три хода – задача Олланда из юбилейного сборника к столетию Утрехтского шахматного клуба (1986).

Автор посвящает данный материал памяти Юрия Авербаха (1922 – 2022).

© Dmitry Gorodin 2022