Памяти Юрия Абрамовича Бразильского

Ю. Бразильский

ЗЕВОК КАК ТАКОВОЙ...

(некоторые наблюдения и размышления)

— Как ты сыграл?
— Проиграл.
— Почему?
— Коня подставил. Хорошая была позиция, а потом зевнул.
Больше вопросов не последует. Зевнул — и все тут. Нечего объяснять, не о чем спрашивать.
Такой разговор — почти дословно — можно услышать в шахматном клубе каждый день после окончания очередного тура. Шахматист никогда не спросит: «Почему зевнул?». Не спросит ни собеседника, ни самого себя. А если себя спросит, то ответит как-нибудь не слишком внятно: «Случайность. Устал, наверное. Да и времени было маловато». А о том, что случайность эта имеет свойство повторяться, что зевать ему доводилось и не в цейтноте, и не уставшим, забудет.
Не спросит и потому, что знает — вразумительного ответа не получит. Шахматистам ответ неизвестен. Им, вероятно, могли бы помочь психологи, но психологи этим не занимаются.
Автор не психолог и тоже не обещает разгадать все загадки зевков. Он и не ставит перед собой такой задачи. Но многолетний и печальный опыт по части зевков дает ему некое моральное право если не решать, то ставить некоторые вопросы.

Что такое зевок

Ошибки в шахматах можно разделить на три вида. Первый — ошибки, которых шахматист при достигнутой им силе игры не может предотвратить. В подобных случаях он не в состоянии сам установить ошибку ни во время игры, ни в анализе. При встрече с более сильным противником, который в состоянии такую ошибку использовать, поражение неизбежно. Выход только один: учиться лучше играть.
Второй вид — ошибки, которых шахматист еще не умеет избегать за доской, но которые он может найти в анализе. Выход тот же.
Наконец, третий вид — грубые ошибки. Такие, которых шахматист при своей силе игры не должен совершать ни при каких условиях, но тем не менее совершает при всяких условиях. Такие, которые он может увидеть и в анализе, и за игрой.
Это и есть зевки.
Отличительная особенность зевка в том, что он всегда кажется досадной или трагической — в зависимости от значения — случайностью. А всегда ли он действительно случаен, нам еще предстоит обсудить.

Ох, уж эти общие правила!

Читатель видит на диаграмме позицию из партии Хесмскерк — Затуловская. Шахматистки встретились на турнире претенденток в 1967 году.

Действие происходит перед откладыванием партии. Черные записывают ход. Отметим, что для Затуловской эта встреча была очень важной.
Попробуем схематично восстановить ход ее рассуждений.
1. Для выигрыша необходимо уничтожить белые пешки, в первую очередь пешку а6.
2. Взять пешку конем нельзя, потому что теряется слон. Это очевидно.
3. Нельзя взять ее и слоном, хотя это требует какого-то доказательства: слоны размениваются, а два коня мата не дадут.

Обратим внимание, что на пути своем черные усмотрели два «стоп-сигнала»: первый—абсолютный, справедливый для всех позиций и представляющий собой элементарное правило, усвоенное нами на первых порах обучения, — «не отдавай материал без компенсации». Второй «стоп-сигнал» не столь общий, он нужен лишь в позициях с подобным данному соотношением сил — «не разменивай слона».
Однако грозит 2. Сb7, и белые вынуждают взятие на а6. Надо что-то делать...

Задача сформулирована, и тогда приходит решение. В случае 2. Сb7 К : а6 3. Кр : d3 Кс5+ фигура отыгрывается. Первый сигнал гаснет. Путь открыт... к ничьей, которой и завершилась партия (черные записали ход 1. . .Кf6?).

Строго говоря, творческий процесс у шахматиста состоит всего из двух мыслительных операций: расчет варианта и оценка позиции. Мы начали рассмотрение этого примера оценкой. Она показала, что нужно уничтожить белые пешки. Затем мы рассчитали вариант 1...К:а6. Прекратили расчет, когда увидели, что теряем слона. Это опять оценка. Шахматист стремится прекратить расчет в тот момент, когда оценка представляется ему достаточно убедительной. Здесь она выглядела бесспорной.

Мышление шахматиста подчиняется строгой дисциплине. Он вынужден экономить время и силы, он не может себе позволить считать все, что вздумается. Практика вырабатывает у него потребность в режиме строжайшей экономии и автоматизирует оценки. Фигура теряется ни за что? Больше думать не о чем.
Этой автоматике шахматист обязан многим. Она позволяет вместо расчета ненужных вариантов заниматься нужными. Она освобождает мысль для плодотворной работы. Благодаря ей мы исключаем из расчета несметное число вариантов.
Иногда за это приходится платить тем, что среди них попадается один нужный вариант.

По свидетельству очевидца, сразу после партии тренер спросил Затуловскую, почему она записала ход 1. . .Кf6. «Забыла, что два коня мата не дают», — ответила его подопечная. Искренне ответила, хотя и не совсем точно. Если бы забыла, то сразу взяла бы на а6 слоном.
Забыла о другом. О правиле, которое может помочь избежать таких зевков: рассчитав вариант, представь себе мысленно возникшую в момент окончания расчета позицию.
Для полноты картины отметим, что проще всего к выигрышу вел ход 1. . .Се4.

Кто первый сказал «шах»?

Нередки случаи, когда шахматист пытается пойти фигурой, прикрывающей его короля от шаха. Откровенный шах, молчаливо объявленный противником, зевают, вероятно, реже.
Почему же забывают о связке? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте вспомним свои первые, самые первые партии. Нам только что объяснили, как называются фигуры и как они ходят. В первом же шахматном сражении нам представилась возможность взять слоном b2 ладью h8. Сразу ли мы поняли, что этот ход технически возможен? Нет. Мы некоторое время прицеливались, как в бильярде, — попадем или не попадем в нужную точку? Слона и его ход мы представляли отдельно друг от друга, и процесс соединения требовал участия мысли.
Прошло какое-то время, мы стали опытнее, и необходимость прицеливаться отпала. Чтобы установить техническую возможность хода, участие сознания не требуется. Понятие «слон» уже включает в себя и его ходы. Слон с b2 Пожет брать на h8, и это его естественное, первичное состояние.
А если слон связан? Это состояние вторичное, не такое безусловное. Чтобы его констатировать, требуется какая-то работа мысли. Представления о слоне уже недостаточно, нужно включить в него представление об отношениях между несколькими фигурами, своими и противника.
А отношения эти — даже между своими фигурами — часто бывают довольно натянутыми. Вся партия есть, собственно говоря, процесс выяснения отношений. И чем глубже мы вникаем в жизнь фигур, тем вернее достигнем цели.

Черным ясно, что в радиусе действия коня е5 (скажем, на поле f3) белые фигуры появляться не смеют. Тогда конь — именно конь — возьмет на f3. И потому следует наивное 1...Ф:h2 2. Ф:h2, и теперь, разумеется, 2.. .Кf3+. Но шах белых «старше», ...
Казавшееся таким безусловным завоевание поля f3, обеспеченное уничтожением коня h2 и уходом белого ферзя, не состоялось, потому что черный конь в самый важный момент стал недееспособным. Он обманул ожидания шахматиста, игравшего черными.

Эту партию играли много лет назад два любителя в венском кафе. Ее цитирует Р. Шпильман в книге «Практические советы шахматистам». Совет же звучит так: «остерегайтесь связки!».
Но может быть, любители из кафе не отличались недюжинной силой и зевок для них не чрезвычайное происшествие, а норма? Может быть... Не будем тем не менее обижать скромных любителей. Рассмотрим примеры из практики тех, для кого подобный зевок определенно «ЧП».

Перед нами позиция из партии Романовский — Каспарян (полуфинал первенства СССР, 1938 г.). Схема зевка повторяется даже в подробностях: 53.. .Л : h3+?? 54. С : hЗ Кf3Х. Уникальный этот ход был фактически совершен на доске, и Каспарян заметил, что конь связан, лишь тогда, когда его партнер показал пальцем на черного короля.
Разница с предыдущим примером — не малая. Там связка возникала в ходе комбинации, предпринятой черными, и потому легче было ее не заметить. Здесь же конь связан еще до комбинации.
Комментаторы высказывали мнение, что Каспарян ошибся потому, что был увлечен красотой комбинации. Автор позволит себе в этом усомниться. Известный этюдист, создатель удивительно красивых и сложных произведений увлекся красотой этого простого варианта? Что-то не верится.
Скорее, причина другая. Черные видели мат, видели и способ его достижения завершающим ходом коня. Эти соображения доминировали в их сознании. А стоп-сигнал не зажегся. Его заменил палец Петра Арсеньевича, но было уже поздно...
Стоп-сигнал «шах!» не включился потому, что сознание шахматиста, которое должно было его включить, было поглощено совсем другим и более приятным делом: в нем господствовало представление, рисующее матовую картину. Последний штрих в ней — ход конем — автоматически, по условиям игры признается возможным.
Бывает, связку зевают оба противника. Нам не обойтись без рассмотрения одного удивительного случая, который уже много раз сослужил верную службу шахматным журналистам. Что ж, пусть послужит и нам...

Эта позиция встретилась в партии Эбралидзе—Рагозин (X чемпионат СССР). Дело было в Тбилиси.
Рагозин в цейтноте осуществил удивительную комбинацию: 39. . .Се7 40. Лd7 Лс7.
Эбралидзе задумался и размышлял минут пять. Зал гудел. А один из болельщиков так разволновался, что выкрикнул:
— Арчил, бери ладью...
Ответа, естественно, не последовало.
— Арчил, бери ладью...
Эбралидзе молчал.
— Арчил, бери ладью...
...Великие полководцы перед решающими битвами произносили исторические фразы: «Жребий брошен», — сказал Цезарь, перейдя Рубикон. «Солдаты! Сорок веков смотрят на вас с высоты пирамид», — сказал Наполеон.
— Замолчи, я сам все вижу, — скромно сказал Эбралидзе и сыграл 41. Лd5. Через несколько ходов он благополучно... проиграл.

А дальше началась почти мистика. Через два года после партии один мастер советовал черным в позиции на диаграмме играть 39.. Лс7, не видя, что после 40. Л : f8+ черные проигрывают. Через пять лет другой мастер повторил его совет. Через пятнадцать лет первый мастер снова вернулся к своей рекомендации. Оба они квалифицировали происшествие в партии как беспримерный случай шахматной слепоты!
Но обратимся к позиции на диаграмме и попробуем разобраться во всем этом нагромождении зевков. Для этого нам потребуется небольшой анализ. Постараемся не зевать.
У черных лишняя пешка, которую желательно сохранить, чтобы выиграть. Белые, натурально, держатся иного мнения. Угроза 40. Лd7+ очень существенна. Как играть черным?
Рагозин, в отличие от комментаторов, вероятно, видел, что 39...Лс7 невозможно. Другие отступления ладьи по линии «с» не защищают от угрозы. Остается 39.. .Лb4, но тогда 40. Ке6 Лb7 41. Ла8 и пешка а7 гибнет, так как грозит 42. Kd8+. Не помогает и 40. .Лb6 ввиду 41. К:а7 Ла6 42. Лd7+. Наконец, очень проблематично 39.. .Кре7 40. Л : f8 (хуже 40. bс Кр: d8 41. Кс6+ из-за 41.. .Крс7 42. К: а7 Крbб 43. КЬ5 Крс5).
Что же, соглашаться на ничью?

Не хочется, тем более, что партия протекала под знаком превосходетва черных. Да еще цейтнот... Надо на что-то решаться.
Конечно, в такой позиции прежде всего хочется защитить седьмую горизонталь. От нее все беды. Но ведь
39.. .Лс7 играть нельзя. И вот тут-то и приходит «спасительная» мысль: сначала увести слона, чтобы сделать невозможным взятие на f8. Хорошо бы, конечно, с шахом, но шаху мешает ладья. Что ж, не с шахом, так с темпом. Так, по-видимому, и был найден вариант 39. . .Се7 40. Лd7 Лс7.
В чем же главная причина зевка? В неправильной оценке позиции. Во вполне извинительной предвзятости, рожденной развитием событий в партии. Чтобы в этом убедиться, вернемся на несколько ходов назад и рассмотрим положение после 32-го хода черных.

Белые, стремясь сразу отыграть пешку, сыграли 33. С: с4? (правильно, как указал Г. Лисицын, 33. Лс1, и если 33. . .Лfс8, то двойной размен на с4). Последовало 33.. .Л : с4 34. Л : d6 fg 35. Л : f8+. Этот размен вынужден, так как 35. hg не годится из-за 35.. .СеЗ+ и 36. . .Лс2+. А теперь черные выигрывают пешку: 35. ..С: f8 36. Лd8 gh+ 37. Кр: h2, и после 37. . .Kpg8 38. Kd4 Kpf7 39. bЗ партия пришла к позиции, приведенной на предыдущей диаграмме
Не очень трудно представить себе, что переживали партнеры в этот момент. Черные, конечно, обрадовались. Еще бы: пешка выиграна, игра упростилась, до контроля осталось всего два хода. На королевском фланге у них две связанные проходные, и стоит только ликвидировать некоторые трудности да выйти из цейтнота, и все будет кончено.
Так настроил Рагозина эпизод с выигрышем пешки и обманчивый внешний вид позиции. Он исходил из вполне естественного предположения, что с лишней пешкой, да еще с двумя связанными проходными, исход борьбы решен.
Понятно, что эти соображения заставили его искать выигрыш. Не нашел. Но ведь он должен быть! И тогда за искомое он принял случайный вариант. Тем более, что этот вариант очень правдоподобен. Тем более, что в этом варианте «надо было зевнуть» всего лишь связку, которая, как мы видели, не замечается относительно легко. Проверить же свои расчеты он не мог по уважительной причине — не было времени.

Предвижу возражения: почему не проверил эти расчеты Эбралидзе? Он временем располагал и думал пять минут. К тому же сказано было: «Арчил, бери ладью».
Все эти обстоятельства только подтверждают наши предположения. Эбралидзе оценивал позицию так же, как и Рагозин. Он расстроился, проиграв пешку, и считал, что дела его безнадежно плохи. Еще два хода, и партия будет отложена, а тогда все пропало.
Ко всем этим мотивам надо добавить и весьма существенный — мотив доверия к партнеру. Вряд ли мог надеяться Эбралидзе, что Рагозин на равном месте подставит ладью.
А что касается реплики из зала, то она только помешала найти истину. Зная силу болельщиков и их темперамент, Эбралидзе мог предположить, что его советчик не видит шаха слоном на d6. Вот если бы советчик подсказал, что слон связан...
Наше предположение, что Эбралидзе не заметил связки, так как в душе смирился с неизбежностью поражения, подтверждается в некоторой степени дальнейшим ходом партии. Итак, белые сыграли 41. Лd5. Последовало: 41...Сf6 42. Кb5 Лс2+ 43. Kpg3 а6 44. Лd7+ Кре8 45. Лс7 Се5+, и белые сдались.
Все-таки слон дал этот заколдованный шах!

Рассмотрим еще один случай связки, а точнее, — «связки на связке».

Эта позиция из партии Гипслис— Ботвинник (командное первенство СССР, 1965 г.). Белые сыграли 21. Сd4, связав черную ладью и собственного фqpзя. Впрочем, последнее обстоятельство воспринимается как несущественное — ведь ладья е5 вообще почти не существует. Возможно, именно поэтому белые на миг раньше, чем следовало, зачислили ладью в список своих трофеев, а своего ферзя продолжали считать самой сильной фигурой. Ответа черных 21.. .Кс4! они не видели. После 22. С : е5+ К6 : е5 черные, сохраняя примерное материальное равновесие, захватили инициативу и одержали победу.

Проблема выбора

Эта древняя проблема сотни лет стоит перед человеком, каким бы родом деятельности он не был занят. Для изучения зевков нас интересует лишь один аспект этой проблемы. Не какой вариант лучше, а какой считать сначала. Вообразим, такую картину: позиция требует от нас расчета нескольких продолжений. Ход придется делать один, поэтому мы стремимся выбрать лучший. Считаем сначала один вариант, потом другой, потом... Стоп! Какой «один» мы считаем сначала? Вопрос этот может показаться праздным — какая разница, все равно надо проверить все варианты. Но это не совсем так.

Почему, например, Флор (черные) в партии со Смысловым (XVII чемпионат СССР) из трех возможных продолжений (52 . .hg, 52.. .Кр : g6, 52.. .Kpg7) выбрал такое (52.. .hg), которое и называться продолжением не имеет права, поскольку продолжаться ему некуда — 53. Лb7 мат.
Не видел мата? Конечно. Но почему он не взял на g6 королем? Потому что после 53. с7! Kpg7 54. Лgl + Kph6 55. Лcg8 проигрывал. Значит, это он видел? Возможно. Наконец, почему он отказался от 52.. .Kpg7? Потому что после 53. gh Кр: h7 54. Kpf6 грозят два мата, в том числе один на b7. Значит, и это он видел? Вполне вероятно.
В заключение — самое важное «почему». Почему, видя эти относительно сложные варианты, гроссмейстер не заметил мата в один ход?
Если все наши предыдущие предположения верны, то ответ может оказаться неожиданно прост. Не видел— нельзя сказать. Не смотрел — так будет точнее. А не смотрел за ненадобностью. Если он начал расчет с ходов короля, то взятие пешкой незачем рассматривать: все равно иного хода нет.

Мы рассмотрим сейчас другой случай. Зевок в партии Смыслов—Флор ничего не изменил в ходе борьбы — позиция черных была безнадежной. С этой точки зрения он и на зевок-то не очень похож. Но все-таки мат в один ход состоялся, а это не всегда желательно.
В следующем примере мы можем пользоваться не только собственными предположениями, но и свидетельством «автора зевка».

К этой позиции пришла партия Боумейстер—Ботвинник (Вагенинген, 1958 г.). Черные продолжали 27.. .d4 и выпустили заслуженную победу. В цейтноте Ботвинник справедливо решил, что комбинация 27.. .Ла1 28. Ф : а1 К: еЗ+ 29. Kpgl Ф : fЗ не проходит из-за 30. Ф: b2 с шахом. Продолжать поиски было некогда. И вся идея комбинации была отвергнута.
А жаль. Если бы черные начали расчет с хода 27.. Лb1, партия закончилась бы иначе. А вот вариант, случившийся в партии, остался бы, вероятно, незамеченным.
Как видам, не всегда безразлично, какое из возможных продолжений рассматривать сначала.
Трудно оказать, чем руководствуется шахматист, намечая очередность расчета вариантов. Причин может быть много, и вопрос достоин самостоятельного исследования.

Шахматист-практик, читая эту статью, конечно, хотел бы узнать, как избежать зевков. Должен признаться: не знаю. Mы рассмотрели всего три вида зевка: доминация общих соображений, связка, очередность расчета. А их много больше. В каждом случае — свой рецепт: в первом представить в своем воображении заключительную позицию, во втором — все время «держать на контроле» связку. А как быть в третьем? Советовать нетрудно: сначала установите, какие именно ходы необходимо обдумать, наметьте затем их последовательность, и, не закончив расчет одного, не переходите к другому. Если, конечно, у вас есть на это время.
Но только не думайте, что это избавит вас от зевков. Все эти известные рекомендации обладают одним общим свойством: они предполагают, что в какой-то момент нужно выключить автоматику (подсознание) и включить сознание. Тот ли это путь, по которому следует двигаться?

Мы уже упоминали о роли автоматики. Она нам очень нужна. Чем богаче ее арсенал, чем больше хранится в подсознании не нуждающихся в контроле представлений, тем больше энергии и времени мы можем посвятить творческой работе.
А зевки? Все чемпионы мира «зевали», но тем не менее чемпионами им это стать не помешало. Так что лучше всего попытаться научиться у них играть.
А «зевать» мы и сами умеем»

"Шахматы в СССР" 1969