А. С. ГУРВИЧ

ВДОХНОВЕННЫЙ ХУДОЖНИК

(О творчестве М. Либуркина)

Известно, что истинные таланты никогда не выпячивают своего «я», не выставляют себя напоказ, как бы прячутся в тени и что в этой скромности сказывается душевно богатая натура. Люди этого рода умеют слушать, вбирать, впитывать в себя чужие мнения, улавливать или вытаскивать крупицы истины даже в самых неавторитетных высказываниях. Они всегда ищут живое, плодотворное и в силу этого незаметно для себя расширяют и углубляют свое сознание. Понятно, почему Марк Савельевич был центром притяжения и шахматные композиторы, начиная от юных, еще не оперившихся и кончая известными мастерами, тянулись к нему за помощью, за советом и неизменно получали их. Как у художника, у Либуркина был свой путь — широкий, свободный, правда, не избавленный иногда от неглубоких и крикливых модных увлечений. Недолго задерживался он на них и снова выходил в просторный мир истинной фантазии, где открывались ему все новые и новые глубинные пласты шахматной земли.

С большим основанием можно говорить еще о другой разновидности в шахматных увлечениях Либуркина, делящих его творчество на виртуозную и, если можно применить этот термин к шахматам, на философскую линии. Им создано множество композиций, поражающих нас как бы совершенством жонглера, с легкостью заставляющего разные предметы повторять свой круговорот. Наряду с этими композициями, удивительными по воздушности построения и, одновременно, по своей железной несокрушимости, и внешне чрезвычайно эффектными, были у Либуркина и шахматные открытия иного рода, более глубокие, открывавшие или ярко иллюстрировавшие законы шахмат.

Но что бы он не делал — во всем видна одна особенность, как будто противоположная и даже противопоказанная скромности, но в действительности всегда сопровождающая ее у крупных художников —это творческая дерзость. Не было, казалось, такой несбыточной мечты, которую он не превращал бы в реальность, всегда находя лучшее из возможных композиционных решений..
Наиболее удивительно сила его таланта сказывалась в том, что он умел связывать немногочисленные фигуры на доске крепчайшими узами. Кажется, будто фигуры затрялись в пустыне, так их мало, а между тем связь, взаимозависимость — теснейшая, нерасторжимая. Для Либуркина характерно сочетание эффекта с тонкостью, что представляет собой очень редкое сочетание. Поэтому и эффекты у него очень своеобразны.

Примером виртуозного мастерства Либуркина может служить следующий его этюд, в котором словно по волшебству патовая конфигурация повторяется в разных углах доски.

1. Ла1! (На 1. bа? последовало бы 1... аbФ 2. а8Ф + Лf8 3. Ф — любой ход Ф:е4+, и выигрывают)
1. . .Kg5+ 2. Kpd5 (Нельзя играть 2. Кре5? из-за 2.. .ЛеЗ 3. bа Л : е4+ и 4.. .Ле8) 2.. .К : е4 3. bа! (Если 3. Кр : е4?, то 3.. .ЛаЗ 4. b7 ЛbЗ) 3. . . Лf8 4. Кр : е4 Ла8 5. Kpf3 Л : а7 6. Kpg2 Л: а6 7. Кh1 (Но не 7. Кр: h2? Kpf7 8. Kpg3 Кре6 9. Kpf4 Kpd5 10. КреЗ Крс4 11. Kpd2 КрbЗ 12. Kpcl КрсЗ, и выигры вают) 7.. .Kpg7 8. Л : а2! Л : а2 — пат.
Если черные продолжают 3.. . КсЗ+, то вся игра переметнется на противоположную сторону: 4. Крс4 Лf8 5. Кр : сЗ Ла8 6. Крb2 Л:а7 7 Лh1! Л : а6 8. Kpa1 Лh6 9. Л : h2 Л: h2, и белым опять пат, точно такой же, как и в углу h1.

В шахматной практике широко распространен прием жертвы пешки для открытия линии. Вот этюд на эту тему.

1. Лdl (Ясно, что пешку d2 не обходимо сохранить) 1.. .Kph4 (Оказываегся, брать пешку плохо: 1. Кр : h2 2. Kpb5! сЗ 3. d3 СаЗ 4. Кра1 с2 5. Лd2+). 2. h3 Kph5 (Снова нельзя брать пешку из-за 3. Крb5) сЗ 4. dc!)
3. h4! Kph6 (Белая пешка неуязвима: 3.. .Кр : h4 4. Kpb5! сЗ 5. d4 СаЗ 6. Кра4 с2 7. Лh1+ и 8 Кр: аЗ)
4. h5 Kph7 5. h6! Kph8 6. h7 Кр: h7 (Белые добились вскрытия вертикали «b», что имеет решающее значение в последующей борьбе) 7. Крb5 сЗ 8. d4 СаЗ 9. Кра4 Сb2 (Или 9. . .с2 10. Лh1+) 10. КрbЗ а4+ 11. Крс2 Kpg7 12. d5 Kpf7 13. Ле1, и выигрывают.

Решение автора заканчивается замечанием: «Не лишенный юмора этюд. Слабая, ничем не подкрепленная пешка в единоборстве с королем одерживает моральную победу! »
Конечно, юмор этого этюда не ускользнет от решателей. Действительно, забавно смотреть, как пешка толкает мощную фигуру — короля на край доски и там заставляет его поглотить ее, что для него равно смертельной пилюле. Но чем больше всматриваешься, вдумываешься в этот этюд, тем больше видишь несоответствие между сущностью этюда и его авторской характеристикой. Ведь перед нами не забавный, а выдающийся этюд, каких не так уж много в мировой этюдной литературе. Невозможно поверить в этот невероятный марш короля и пешки, не убедившись в его достоверности и закономерности путем анализа. Само намерение осуществить его кажется дерзким вызовом здравому смыслу. Либуркин нашел идеальный механизм для его обоснования. Как просто, как обычно исходное положение и накую силу фантастики приобретает благодаря этому осуществленный замысел.

Мне хочется поставить рядом два этюда Либуркина, один из которых уже не раз популяризировался, а другой еще не получил заслуженного внимания.

Белые должны потерять коня, но как, где и какого? 1. КеЗ ЛdЗ 2. Крс2! Глубокий ход, ближайшая цель которого — заставить черных взять коня именно на еЗ. Вместе с тем, король приблизился на одно поле к центру доски, а для коня b7 освобождается линия «d». На этих тонкостях, пока неуловимых , по делу, и строят свою спасательную комбинацию белые. 2. . . Л : еЗ 3. Kd8! и внезапно превосходно расположенные, казалось бы, подавляющие силы черных оказываются скованными по рукам и ногам.
Если 3. . .е5, то 4. Kf7, и черные не смогут защитить свою пешку или избежать повторения ходов. Король их заперт в углу: первое же его движение отняло бы у ладьи поле е5 из-за вилки на с6, а для ладьи это поле очень важно, так как белый король грозит ей вечным преследованием на линии «е». Остается испробовать маневры ладьей.

3... Ле2+ 4. Kpd3 Ле1 5. Kpd2 Ле4 6. Kpd3 Ле5 7. КрсЗ!
Тихий ход, ставящий черных в положение цугцванга. Перед ними опять возникает вопрос: что делать? На любом поле по линии «е» ладья снова подвергнется гонению, а как только она снова станет на е5, белый король вернется на сЗ. Правда, у черных появился такой сильный новый ресурс, как 7.. .Лс5 + , отбрасывающий белого короля от центра. Однако и этот, казалось бы, крутой поворот игры не приносит черным передышки. После 8. Крb4! позиционно-ничейная цепь не обрывается: 8.. .Лe5 9. КрсЗ.

1. Кс6+ Крb7 2. bа Кра8 3. Kpf7! Kpb7 4. а8Ф+! (Белые жертвуют сильную пешку, которая, по-видимому, только и могла принести им победу) 4... Кр : а8 5. Kpg6 (Этим ходом белые ставят противника в положение цугцванга: у слона нет хода, а движение короля позволяет белым осуществить переброску коня) 5. . .Крb7 6. Kd8 + Крb6 7. Kf7 Крb5 8. K:h8 Крb4 9. Kpf5, и выигрывают.

Сравнение с предыдущим этюдом напрашивается. Они разные, но стиль, но почерк одного автора в них узнается. Узловой тактический прием один и тот же. В первом — конь держит короля в углу, отнимая у него одно поле из трех непосредственно, а два другие косвенной угрозой вилки. Во втором, наоборот, он прямо отнимает у короля два поля, а третье держит под постоянным прицелом. Судьба фигуры, находящейся на поле h8, решается в углу а8.
Любопытно проследить как и во втором этюде тактика перерастает в стратегию. Белым надо три хода для того, чтобы конь стал на место, занятое своим же королем. Это целый стратегический план, охватывающий всю доску от угла до угла. Можно ли его назвать тактическим приемом? Но ведь конь, связывающий черного короля после жертвы пешки, это — тактический прием.
Так, эти различные категории утрачивают разделяющую их грань и этюд становится цельным, монолитным, гармоничным.

Сопоставим еще два этюда для характеристики Либуркина, для того, чтобы воскресить, додумать подымавшиеся им вопросы. Я имею в виду известный этюд, составленный им совместно с Ф. Бондаренко и столь же известный творческий ответ Либуркина на статью М. Ботвинника, в которой подвергался критике этюд А. Гуляева, награжденный судейской коллегией, с Либуркиным в ее составе, первой премией.

1. Kh4! Kpg1 2. Kf3+ Kpg2 3. K:h2 Kp:h2 4. e5!
Белые могли бы сразу двинуться королем к пешке а7, но в этом случае черные не выпустили бы его из тупика: 4. Кре6? Kpg3 5. Kpd7 Kpf4 6. Крс8 Кре5 7. Kpb7 Kpd6 8. Кр: а7 Крс7 — ничья. Но ведь после 4. е5 размен на этом поле не меняет положения вещей и ведет к той же ничьей. В чем же смысл четвертого хода белых? В том, что после 4... С :е5 следует ошеломляющая неожиданность 5. Кре6! Да, белый король не берет слона. Почему же лучше оставить вражескую фигуру на доске, чем взять ее попутно, ничего не теряя во времени и пространстве? Кто удержался бы в этом положении от инстинктивного жеста и не схватил слона без малейшего раздумья? А между тем, стоит только взять его, и ничья черным, как мы видели, обеспечена. Теперь же после 5.. .Kpg3 6. Kpd7 Kpf4 7. Крс8 черный король натыкается на собственного слона, который преградил ему путь к спасительному полю с7. Во втором варианте, наоборот, черный король преграждает дорогу слону: 4. . .СсЗ (b2) 5. е6 Сb4 (а3) 6. Кре5 Kpg3 7. Kpd5 Kpf4 8. Крc6 Кре5 9. Kpb7 Kpd6 10. e7!, и выигрывают.

В том же году Либуркиным был составлен следующий этюд.

Позиционное преимущество как будто у черных: их король ближе к незащищенным вражеским пешкам, чем белый. Тем более поразителен способ, которым белые достигают победы.
1. Кре7 с4! (Если 1. . .Крс4, то 2. Kp:d7 Kp:d5 3. Крс8! Крс6 4. Kpb8 Kpd7 5. Кр : а7 Крс8 6. с4 или
1.. d6 2. Kpd7 Крс4 3. Кр : с7 Кр : сЗ 4. Крb7 с4 5. Кр : а7 Кр — любой ход 6. Крb8 с3 7. а7 с2 8. а8Ф с1Ф 9. а6, затем 10. Фb7, и выигрывают) 2. Крd8!
Первая неожиданность! Нельзя 2. Кр : d7? из-за 2. . .Крс5 3. Крс8 с6! с ничьей.
2. . .Крс5 3. Крс8 (Снова обходя черную пешку. Если 3. Кр: с7?, то 3.. .Kp:d5 4. Kpb7 Kpd6 5. Кр: а7 Крс7 с ничьей) 3.. .с6! 4. d6I (Миролюбие белых безгранично. В пешках противника они видят своих союзников) 4. . .Кр : d6 5. Крb8! с5 6. Крb7! Теперь черные в цугцванге. Сохранить контроль над пунктом с7 им мешает собственная пешка, которую белые предусмотрительно обошли. После отхода черного короля белые легко выигрывают, забирая пешку а7.

В этих двух этюдах разный материал и настолько различны эффекты по внешнему впечатлению, что не замечаешь их внутреннего родства, а ведь это родные братья. В одном этюде черные пешки сохраняются белым королем на d7 и поле с7, в другом обходится незащищенный слон на поле е5, преграждая длинный и в то же время кратчайший путь черному королю на то же поле с7. Парадоксальные движения белого короля обусловлены одним «подтекстом».

Мы позволим себе остановиться на «споре» Либуркина с Ботвинником. Ведь это были голоса крупнейшего шахматного практика и крупнейшего этюдиста. Могут ли быть несодержательны, незначительны доводы каждой из сторон?
Критикуя исходную позицию этюда А. Гуляева (Белые — Кра7, Лf1, Cf8, пп а4, е6; черные — Кра5, Лg4, СbЗ, пп. b7, с7, еЗ. Выигрыш), М. Ботвинник задавался вопросом: как белый король мог попасть на а7? Только через поля с8 и b8 «Но ведь это чистая фантазия!»
Ботвинник был безусловно прав, осуждая исходную позицию этюда Гуляева с фантастическим положением белого короля. Действительно, мудрено ему было оказаться там, когда черные пешки «b» и «с» еще не двигались с места. Если же это чудо случилось, то именно его и надо объяснить, показать как оно возникло и это объяснение сделать центром этюда, потому что этюд должен доказывать закономерность процесса, приводящего нас к необычайной, невероятной позиции Этюд должен ею завершаться, а не начинаться с нее.
А. Гуляев, конечно, может сказать, что его занимала совершенно другая идея (жертва ладьи на двенадцати полях, иногда с подставкой ее под два удара, — весь - этот сложный, многовариантный и действительно красивый маневр), и со своей стороны он будет прав. Но что поделать, когда шахматиста-практика в этой позиции гораздо больше заинтересует прошлое, чем будущее. Он полюбуется решением этюда, но мысль о том, как проник белый король на а7, не освободит сознание шахматиста для радостного восприятия подвигов ладьи.

В этом мы согласны с М. Ботвинником. Но его ироническое восклицание: «Это чистая фантазия!» звучит для нас по-иному. Мы воспринимаем эти слова не со знаком минус, а со знаком плюс. Для нас они обладают притягательной силой и мы воспринимаем их с гордостью за возможности шахматной композиции. Да, фантазия! Но ведь в шахматах фантазия всегда живет в границах мира, где царит логика. Чем тоньше, чем многообразнее, чем логичнее мотивировка композитора, тем свободнее и богаче его фантазия.

Либуркнн доказал реальность фантастических идей в ряде своих этюдов. Разве не чистая фантазия — толкание короля беззащитной пешкой по всей вертикали? Доказал он, как видим, и закономерность «этой чистой фантазии» естественностью исходной позиции своего полемического этюда.
Среди практиков имеет хождение порой такое понятие—«естественная игра». Как это понять? Ведь нет естественной игры, как игры совершенной. Принципы перестают быть силой, когда они становятся слишком привычными, неподвижными, абсолютными, то есть догмой. Бойтесь очевидных ходов! — предупреждал шахматистов Р. Рети, но как высоко ценил он в этюдах простоту, непринужденность исходной позиции.

Мы, композиторы, увлеченные богатым содержанием этюда Гуляева и сравнительно легким построением не заметили его изъяна. Нас вернули на шахматную землю. Мы встрепенулись и двинули в «бой» своего лидера Либуркина и бой получился весьма и весьма интересным. Значение его, с моей точки зрения, далеко выходит за пределы морали из статьи Ботвинника «Побольше бы строгости, точности и принципиальности в решениях судейских коллегий», хотя и этот момент очень важен. Дело здесь гораздо глубже. Возник серьезный, поучительный разговор о непринужденности исходной позиции этюда и об естественной игре. «Игра» в этой схватке сторон получилась обоюдоострой и глубокой. И обе стороны выиграли.
Мы за простую исходную позицию и за оригинальную, может быть, странную, на первый взгляд но продиктованную данной ситуацией игру, за неожиданный впечатляющий эффект борьбы и финала.
Это значит, что в области композиции мы за Либуркина.