Воспоминания об отце

Cтатья «Вспоминая об отце» написана в 1972 году М. Н. КРЫЛЕНКО-СИМОНЯН, дочерью Н В Крыленко

Мы стояли на перекрестке двух широких улиц в центре Могилева у мемориальной доски с барельефом Николая Васильевича Крыленко, что на углу Первомайской и новой улицы его имени. Отсюда видна и школа № 12, пионеры которой пригласили меня.
Краткая запись на мраморе барельефа о первом Советском Главнокомандующем, рассказы наших собеседников, документы архивов помогли нам понять значение происходивших здесь событий в исторические дни ноября семнадцатого года.
Известно, что сюда в Могилев под прикрытие Верховной ставки русской армии собрались темные силы реакции и с первых дней Октябрьской революции Ставка начала борьбу с революционной Россией. И тогда В. И. Ленин именем правительства Российской Республики и по поручению Совета Народных Комиссаров отдал приказ: ...за неповиновение предписаниям правительства и отказ начать переговоры о перемирии с воюющими странами, за поведение, несущее неслыханные бедствия трудящимся массам всех стран, отстранить от должности главковерха генерала Духонина и назначить главнокомандующим прапорщика Крыленко.

Всей своей неутомимой самоотверженной борьбой Николай Васильевич Крыленко был подготовлен к выполнению этого чрезвычайного поручения партии. От штормовых лет первой русской революции до штурма Зимнего крепла связь его с рабочими и крестьянами, одетыми войной в солдатские шинели. Крыленко был «одним из самых горячих и близких к армии представителей большевиков»,— так говорил о нем В. И. Ленин.
Черты лица, высеченные на камне, воскресили образ отца — живого, многогранного, бесконечно влюбленного в жизнь человека, кредо которого: «Быть человеком — значит быть борцом».
Получив предложение поделиться своими воспоминаниями об отце, я решила воспользоваться также и воспоминаниями товарищей, хорошо знавших его, и коснуться здесь лишь его досуга — вне судебного зала и Наркомата юстиции.

В те немногие часы, когда нам, детям, удавалось видеть отца дома, он всегда был как бы в действии. Работал ли он напряженно над деловыми бумагами или сосредоточенно думал над ходом на шахматной доске, хлопотал ли по организации очередной экспедиции в горы или готовился к поездке на охоту — чем бы ни занимался, он «уходил в дело с головой».
Помню, что сутками он мог не вспоминать о том, что не ел. А на предложение близких выпить хотя бы стакан чаю иногда или вовсе не реагирует, или вдруг спросит: «А зачем?», а потом, поняв всю несуразность вопроса, засмеется своим чудесным, заразительным смехом и скажет: «Ну хорошо, хорошо», — возьмет в руки стакан с чаем, отопьет глоток, задумается, отставит стакан в сторону и снова весь во власти своих мыслей.

«С работы он приезжал усталый и сосредоточенный. Но не проходило и десяти минут, как раздавался его бодрый, веселый голос, обращенный к нам, — вспоминает мастер спорта по альпинизму А. Поляков, живший в те годы с нами на даче: «Давайте сюда, на площадку!» — Дотемна играли мы в волейбол или в теннис. А Николаю Васильевичу шел уже тогда пятый десяток. Приняв затем холодный душ, Крыленко усаживался за шахматы.

Николай Васильевич очень много сделал для развития шахмат, альпинизма и туризма в нашей стране. В 1935 году Крыленко было присвоено звание заслуженного мастера спорта по альпинизму.
Помню одну из наших бесед в палатке-памирке на ледниках седловины Заалайского хребта. Вернулись мы после тяжелого похода на высоте 5800 метров. В непогоду, по пояс в снегу, мы прокладывали путь к седловине. Каждый шаг давался нам с колоссальным трудом, силы оставляли нас.
Мы поминутно падали в снег. Николай Васильевич вставал и продолжал идти. Достигли седловины. При ураганном ветре с трудом расставили палатку и залегли в спальные мешки. Отдышавшись, заговорили о пройденном пути. «Откуда у вас берутся силы?» — спросил кто-то Николая Васильевича. И он ответил: «Представьте себе, что перед вами залегла цепь белогвардейцев. В атаку идут коммунисты и комсомольцы. Преодолеют они этот рубеж — опрокинут врага, не преодолеют — все погибло. Думайте об этом постоянно, и у вас всегда хватит сил, чтобы преодолеть очередной рубеж».

Мы, да и многие другие альпинисты, кто побывал в горах с Крыленко, учились у него мужеству, настойчивости. Во время отдыха Николай Васильевич иногда наизусть читал нам Пушкина. И еще он любил Гомера. Читал он его реже, и непременно на греческом. Он очень многое любил и очень много знал. Иногда Николай Васильевич вспоминал подполье, окопы империалистической войны, дни штурма Зимнего. Рассказывал нам о Ленине, говорил о том, что не раз сражался с Владимиром Ильчем за шахматной доской».

Так вспоминает об отце А. Поляков. А об одном из таких сражений рассказал Николай Михайлович Жуков — бывший секретарь Николая Васильевича Крыленко:
«Это было в деревне Минино, недалеко от Москвы, где бывали неоднократно Владимир Ильич и Николай Васильевич, приезжавшие сюда на охоту. Сейчас на доме, где они отдыхали, установлена мемориальная доска. Как всегда, и в этот раз с нами на охоте были шахматы. Перед сном Владимир Ильич предложил сыграть в шахматы и предупредил: «Всего лишь одну партию».
Начали играть. Владимир Ильич поставил ряд условий: ходов обратно не брать, в случае проигрыша не расстраиваться, не волноваться, в случае выигрыша не ликовать...
Игра началась. Мы с большим вниманием и интересом стали наблюдать за партией, которая продолжалась сравнительно недолго. Николай Васильевич, имевший вначале, казалось бы, преимущество, все же в конце концов потерпел поражение и явно был этим огорчен. Владимир Ильич, видя это, сказал: «Что же вы, Николай Васильевич, нарушаете договоренность?». И добавил, лукаво улыбаясь: — «А главное, взять реванш вам вряд ли придется!».

Как потом мне стало известно, — вспоминает Николай Михайлович, — и это подтвердил Николай Васильевич, эта шахматная партия была действительно последней в жизни В. И. Ленина».
Отец был страстным любителем шахмат. Но он не рассматривал игру в шахматы как развлечение. В развитии шахматного движения он видел одно из важных средств воспитания культуры советских людей, формирования воли, настойчивости, развития логического мышления.
«Богатство шахматных идей, — говорил Николай Васильевич, — красота комбинаций ставит этот вид умственного творчества в один ряд с другими проявлениями искусства: поэзией, живописью, музыкой, пением. Шахматы имеют и свои внутренние законы, и свою железную логику, которая иной раз приближает их, по степени и точности этих законов вплотную к науке».

Сам Николай Васильевич иногда участвовал в турнирах, чаще в командных соревнованиях. Видя, что многие шахматисты увлекаются игрой в ущерб своему физическому развитию, что в конце концов сказывается и на шахматных результатах, Крыленко настойчиво добивался вовлечения шахматистов в занятия различными видами спорта.

Особую заботу Николай Васильевич проявлял о молодежи. Он умел увидеть подлинные таланты, и, обнаружив их, не упускал из поля зрения.
Николай Васильевич был одним из организаторов и в течение многих лет руководителем шахматного движения в стране. Причем главным он считал массовость этого движения.
Экс-чемпион мира М. Ботвинник вспоминал о Николае Васильевиче: «Занимая ответственнейшие государственные посты, прокурор РСФСР, а затем Народный комиссар юстиции СССР, Николай Васильевич находил время для руководства нашей шахматной организацией и пропаганды шахматной культуры среди трудящихся. Московские международные турниры 1925, 1935 и 1936 годов, явившиеся ареной первых успешных выступлений представителей советской шахматной школы, обязаны своей организацией неутомимой энергии Николая Васильевича».

Перед советскими шахматистами Николай Васильевич ставил задачу: взять все лучшее у сильнейших мастеров мира, с тем чтобы самим выйти на передовые позиции. Он выражал уверенность, что в недалеком будущем советские шахматисты будут первыми. Это говорилось тогда, когда в стране было всего 50 тысяч организованных шахматистов. Сегодня же в рядах Шахматной федерации СССР миллионы.

О том, как относился Николай Васильевич к шахматам, видно и из следующего его высказывания, в котором он доказывает правильность и закономерность издания в серии «Жизнь замечательных людей» жизнеописаний не только великих поэтов, философов, крупнейших политических деятелей и гениев науки, но и шахматистов — Стейница и Ласкера:
«Все великие люди лишь постольку замечательны, поскольку они могут вложить в общую сокровищницу культуры нечто свое яркое индивидуальное, яркое творческое и в то же время не пропадающее бесследно, а представляющее собою наследство для будущих поколений.
Шахматы являются тем исключительным произведением человеческого гения, которое совмещает в себе ряд элементов, свойственных целому ряду отраслей культуры. Они требуют, прежде всего, последовательности и методичности в мышлении, что их роднит с наукой.
Они включают в себя богатейшие элементы художественного творчества, что их сближает с искусством. Они в то же время — непосредственная борьба, и борьба напряженная, требующая гигантской выдержки и железной воли, что их роднит не только со спортом, но, что гораздо важнее, с общественным творчеством, с политической деятельностью. И как орудие культуры, и как могучее средство воспитания лучших качеств человека, и как средство развития эстетических, интеллектуальных, художественных и волевых качеств в человеке, — шахматы представляют собою такое могучее средство именно культурного воспитания и перевоспитания людей, что пренебрегать ими и недооценивать их могут только невежды или ограниченные люди, не способные понять ни всего многообразия жизни, ни, в частности, многогранности человеческого творчества.
Оба эти шахматных гения подняли шахматы на недосягаемую высоту, оба они отдали им всю жизнь и все содержание своей духовной и интеллектуальной личности».

Дело, труд, служение народу всегда было главным в жизни Николая Васильевича. Но те, кто был ему близок, знали его как человека больших и глубоких чувств. Мы, дети, всегда видели в нем не только заботливого отца, но и друга, старшего товарища. Он был на редкость жизнерадостным и жизнелюбивым человеком, щедро одаренным, талантливым, с очень широким кругом разнообразных интересов.
«В памяти многих из нас, стоящих у истоков создания коммунистической партии, сохранился образ Николая Васильевича — человека удивительно жизнерадостного, многогранно талантливого, целеустремленного, человека большой, светлой и чистой души. Вся жизнь Крыленко являла собой подвиг», — так вспоминает о Николае Васильевиче старейший деятель нашей партии Федор Николаевич Петров.
Жизнь революционеров-профессионалов — замечательная летопись нашей героической истории. Каждая страница ее пробуждает в нас чувство благодарности и гордости за них — верных сынов партии Ленина, за тех, кто были первыми...

Мы стояли на углу Первомайской у мемориальной доски. Вспомнились слова Николая Васильевича, произнесенные в 1935 году на торжественном заседании по случаю его пятидесятилетия:
«В 1905 году отец мой, Василий Абрамович, политический ссыльный, узнав о том, что я — член подпольной большевистской организации, сказал: «Стал на эту дорогу, не возвращайся, стал на эту дорогу, иди до конца».
Завет этот Николай Васильевич выполнил. До конца дней своих он оставался верным солдатом ленинской гвардии.

"Шахматы в СССР" 1972 №6