Ю. АВЕРБАХ

Несостоявшийся матч

ДВА ГОДА назад мне в руки попала записная книжка Александра Алехина. Передал ее мне французский шахматист А. Хазов, по происхождению русский.
— Я храню ее уже много лет, — сказал он. — И хочу, чтобы она оказалась на родине чемпиона мира.
Записная книжка Алехина! Мне виделись неопубликованные партии, неизвестные анализы, теоретические заметки. Наконец, может быть, даже дневниковые записи.
Ничего этого не было.

Был изданный в Германии изрядно потертый шахматный календарь за 1929 год, несколько пустых страниц которого были испещрены карандашными записями на русском, английском, французском языках.
Принадлежность календаря чемпиону мира сомнений не вызывала. Уже на первой странице характерным для Алехина закругленным почерком было написано: 1. Алехин 10 и 11. 2. Рубинштейн 8.5 и 9 Нимцович 7.5 и 8.5 Далее шли фамилии Тартаковера, Боголюбова, Видмара. Это было положение участников на дистанции какого-то международного турнира.
Какого? В конце календаря нашлась заполненная турнирная таблица: первым был Алехин — 14 очков из 15 (13 побед и две ничьи). Вторым Нимцович — 10.5- Третьим — Рубинштейн— 10. Четвертым — Боголюбов — 9.5. Это был знаменитый турнир в Сан-Ремо (1930).

Календарь шахматиста содержал турнирные правила, адреса известных шахматистов. В нем приводились результаты и таблицы национальных и международных соревнований, прошедших в 1927—1928 годах.
1927 год! Именно тогда Алехин выиграл исторический матч у Капабланки. Но произошло это в конце года, а в самом его начале, как напоминал календарь, Алехин с незначительным перевесом победил в Амстердаме голландского чемпиона Эйве. Алехин пять партий выиграл, четыре проиграл и одна закончилась вничью.

Листаю странички календаря... В феврале—марте в Нью-Йорке состоялся шестерной турнир гроссмейстеров, в котором выступали Алехин и Капабланка. Турнир закончился уверенной победой Капабланки. Алехин оказался вторым. Этим он еще раз подтвердил свои права на встречу с чемпионом мира Капабланкой, но от победителя его отделяли два с половиной очка. В то, что Алехин сможет выиграть матч у Капабланки, тогда верили немногие. Ведь до сих пор ни в одной партии он не смог победить кубинца.
В июле 1927 года Алехин добавил к своим многочисленным трофеям первый приз на международном турнире в Кечкемете, но скептиков это вряд ли переубедило: Капабланки в Кечкемете не было.
Кстати, перечисляя различные соревнования года, календарь упоминает и пятый чемпионат СССР, в котором успешно дебютировал шестнадцатилетний Ботвинник. В Советском Союзе подрастало новое поколение мастеров.

И вот, наконец, матч Алехин—Капабланка. В календаре ему отведена всего лишь одна строка: Буэнос-Айрес. 16/9—28/11. Алехин 6, Капабланка 3, ничьих—25.
За этими скупыми цифрами — почти вся жизнь Алехина — годы подготовки и совершенствования в шахматах, изучение партий своего будущего противника, поиски слабых мест в его игре и характере, борьба за право считаться претендентом, унизительный сбор средств среди меценатов для организации матча. И сам матч — два месяца нервного напряжения, бессонные ночи, проведенные за анализом, горечь поражений и радости побед.

Победу Алехина можно назвать подвигом. За то время, что Капабланка был чемпионом, с 1921 по 1927 год, он потерпел всего три поражения, а Алехин в матче выиграл нужные для победы шесть партий. Об упорстве борьбы красноречиво говорит цифра — 25 ничьих. Капабланка был настолько сломлен и подавлен исходом матча, что не нашел в себе сил ни сдаться публично в последней отложенной партии, ни явиться на заключительный банкет.
Он ограничился коротеньким письмом:

«Дорогой Алехин. Я сдаю партию, — писал он. — Итак, Вы чемпион мира. Примите мои поздравления. Поздравьте также от моего имени г-жу Алехину.
Искренне Ваш Хосе Рауль Капабланка».

В самом конце календаря меня ожидала удача. На листке для заметок, рядом с результатами жеребьевки турнира в Сан-Ремо был и не очень разборчивый черновик письма на французском языке.

Вот его перевод:

«Месье! (оставлено пустое место). Я получил в Висбадене (пустое место) ноября Ваш вызов на матч чемпионата мира, который должен играться в соответствии с Лондонскими соглашениями 1922 года. Я принимаю этот вызов и в соответствии с параграфами 7 и 10 этих правил назначаю начало матча между 15 октября и 15 декабря 1930 года.
Что касается назначения судьи и казначея, то эти формальности должны быть решены после того, как станет известно: 1) В какой стране и в каком городе будет происходить матч и 2) Какие лица или группа лиц будут отвечать за его организацию».

Но кому Алехин отправил или собирался отправить это письмо? Может быть, Боголюбову? Алехин играл с ним два матча — в 1929 и в 1934 году. Первый матч закончился 12 ноября. Вероятнее всего, тогда-то Алехин и написал это письмо. Вряд ли, сыграв один матч, завершившийся сокрушительной победой чемпиона мира, противники сразу же договорились о втором. К тому же Боголюбов находился тогда в Висбадене. Нет, Боголюбов отпадал. Но тогда адресатом должен быть никто иной, как Капабланка, который, проиграв матч Алехину, стремился к реваншу.

Листаю подшивки шахматных журналов конца 20-х годов, и в декабрьском номере журнала «64» за 1929 год нахожу короткое сообщение о том, что Алехин принял вызов Капабланки на матч, который состоится в конце 30-го года, предположительно между 15 октября и 15 декабря, на условиях, выработанных в Лондоне в 1922 году.
Итак, догадка оказалась правильной. И, судя по заметке, письмо Алехина дошло до адресата. Однако известно, что этот матч все-таки не состоялся. Почему?

Пришлось поднять уйму всякого материала, старые журналы, переписку Алехина и Капабланки. Результаты поиска оказались интересными, и я решил познакомить с ними читателей.
Как известно, первенство мира официально разыгрывается с 1886 года. Выиграв матч у Цукерторта, Стейниц был провозглашен первым чемпионом мира. Трижды в матчах Стейниц отстоял свое звание, но в 1894 году проиграл Ласкеру. Ласкер успешно защищал «шахматную корону» шесть раз, пока в 1921 году не был побежден Капабланкой.

В то время организации, занимающейся вопросами развития шахмат в мире, — Международной шахматной федерации еще не было. Каждый раз, договариваясь о матче, участники составляли двусторонние соглашения. Часто условия соревнования диктовались чемпионом, он сам решал вопрос, с кем будет играть.
Став чемпионом мира, Капабланка решил изменить положение и разработал условия, на которых он был согласен защищать свое звание. В 1922 году Капабланкой, с одной стороны, и гроссмейстерами Алехиным, Боголюбовым, Рубинштейном и Видмаром — с другой, было подписано так называемое Лондонское соглашение. Оно устанавливало правила соревнования на первенство мира, а также права чемпиона и претендентов.

В письме Алехина упоминаются параграфы 7 и 10 лондонских правил. Параграфы эти гласят:

«7. После получения вызова чемпион должен в течение года защитить свое звание. Вызов на матч принимается только от мастеров, завоевавших международную известность.
10. Чемпион имеет право выбора даты начала матча, а также часов игры».

Основываясь на этих пунктах, Алехин и установил срок начала матча.
Читателям будет интересно познакомиться и с некоторыми другими пунктами соглашения:

«1. Матч играется до шести побед, ничьи не считаются.
3. Судья и казначей назначаются с обоюдного согласия участников.
8. Чемпион не обязан защищать свой титул, если призовая сумма будет менее 10 тысяч долларов.
9. Из этой суммы чемпион получает 20 процентов в качестве гонорара, остальная сумма делится так: победителю — 60 процентов, побежденному — 40.
11. После того, как принят вызов и названы судья и казначей, претендент должен внести казначею залог в 500 долларов как гарантию серьезности своих намерений».

Однако правила хороши тогда, когда они проверены на деле, подтверждены практикой. Такой проверкой лондонских правил и был матч Капабланки с Алехиным. Когда матч закончился, Капабланка, испытав, что значит играть без ограничения числа партий, да к тому же испив всю горечь поражения, пришел к выводу, что правила нуждаются в корректировке. Он посетил Алехина и стал договариваться с ним о матч-реванше на новых условиях. Алехин от изменения регламента отказался.
По возвращении из Буэнос-Айреса в Париж, отвечая на вопросы корреспондентов, Алехин сказал:

«Как отнесся Капабланка к своему поражению? По-видимому, он был потрясен. Но расстались мы с ним дружески. Все же я пожалел, что он не счел нужным прийти на прощальный банкет, где меня провозгласили чемпионом.
...Я уверен, конечно, что Капабланка вызовет меня на реванш. Я приму вызов на условиях предыдущего матча и обязуюсь играть новый матч не позднее, как через год с момента получения официального вызова. Капабланка возвращается в Нью-Йорк в феврале. Следовательно, в марте я могу ожидать его вызова».

Но Капабланка с вызовом не торопился. Вернувшись в Нью-Йорк, он послал письмо не Алехину, а Рюбу, президенту образованной за три года до этого Международной шахматной федерации. В письме он предлагал изменить регламент соревнований за шахматную корону, ограничить число партий шестнадцатью. Копию письма Рюбу он отправил Алехину.

Попытка Капабланки аппелировать к общественному мнению вызвала резкий отпор Алехина. Отбросив всякую дипломатию, он написал Капабланке открытое письмо, в котором говорилось:

«После того, как Вы потеряли Ваше звание, Вы хотите изменить условия, которые в Лондоне Вы заставили подписать всех Ваших будущих противников. Это Вы сделали, несмотря на то, что при нашей последней встрече (12 декабря 1927 г.) я категорически заявил, что принципиально ни на какие изменения регламента не соглашусь.
...Я выиграл в честном тяжелом бою у Вас шесть партий, и я признаю только того сильнее меня, кто выиграет у меня шесть партий. Если кто-либо, пока он чемпион мира, выставляет условия, которые затрудняют вызов, а после потери звания требует изменения условий в сторону их облегчения, то такой человек пренебрегает мнением спортивных кругов.
В этом я глубоко убежден».

У нас есть сейчас модное определение — «психологическая несовместимость». Мне кажется, что это определение вполне применимо к Алехину и Капабланке. Каковы бы ни были их взаимоотношения до матча, в Буэнос-Айресе они стали корректно сухими, после матча — весьма прохладными, и достаточно было любой мелочи, любых разногласий, чтобы их окончательно испортить.
А как реагировал президент ФИДЕ на письмо Капабланки? Рюб заявил, что сочувствует взглядам, высказанным Алехиным, но от имени ФИДЕ... предложил свои условия игры. Первый пункт этих условий гласил, что ФИДЕ ежегодно называет четырех лучших шахматистов, из которых первый считается официальным претендентом на матч с чемпионом. Был назван и первый официальный кандидат — Боголюбов.

Эта по существу правильная идея ФИДЕ взять руководство в свои руки в тот момент оказалась несвоевременной, усугубила противоречия между Капабланкой и Алехиным и не способствовала взаимопониманию между чемпионом мира и ФИДЕ.
Новое предложение подверглось обсуждению на конгрессе ФИДЕ, который проходил в июле 1928 года. После жарких дебатов вопрос был передан для доработки в специально созданную комиссию, в которую вошел и Алехин. На заключительном банкете Алехин сказал, что третий матч с Капабланкой он согласен играть на условиях, выработанных совместно с ФИДЕ, что же касается предстоящего второго матча, он не видит возможности изменить прежние условия.

А что делал в это время Капабланка? Во второй половине 1928 года он приехал в Европу и выступил подряд в трех международных турнирах. А ведь раньше он не играл годами. Создавалось впечатление, что Капабланка готовится к реваншу, стремится «набить руку», приобрести уверенность. На турнире в Киссингене его ожидала относительная неудача — он занял второе место, отстав на очко от Боголюбова, но в Будапеште и Берлине праздновал победу.
8 октября, приехав в Берлин, он отправил Алехину следующее письмо:

«Дорогой сэр, сим письмом я официально вызываю Вас на матч на первенство мира по принятым Лондонским правилам 1922 года.
Искренне Ваш X. Р. Капабланка.
Р. S. Этот вызов написан для того, чтобы подтвердить письмо д-ра Ледерера*, отправленное несколько недель тому назад. Как я понял из его телеграммы, Вы требуете письменного вызова. Мой залог в пятьсот долларов находится у д-ра Ледерера, что, я уверен, он уже Вам сообщил».

Ответ последовал незамедлительно — 12 октября.
Алехин — Капабланке

«...Подтверждаю получение Вашего письма от 8 октября. В связи с тем, что я в принципе принял вызов Боголюбова от 29 августа на матч, который должен состояться в 1929 году, я сожалею, что одновременно не предусмотрел возможности еще одного матча на первенство мира. Тем не менее я принял во внимание Ваше письмо и написал Боголюбову, предоставив ему трехмесячную отсрочку (до 15 января 1929 г.), пока он не даст мне гарантий, предусмотренных Лондонскими соглашениями 1922 года...
В случае, если мой матч с Боголюбовым состоится и я смогу сохранить свое звание, я буду готов принять Ваш вызов по окончании этого матча.
...Письмо г-на Ледерера, упоминаемое Вами, не носит официального характера, поэтому я рассматриваю Ваш вызов со времени его отправления, т. е. с 8 октября. Поступая таким образом, я исхожу из условий, предложенных Вами, когда Вы были чемпионом мира, и которые я всегда считал справедливыми».

Это был «ход», которого Капабланка не предвидел. Он «просрочил время» — тянул с вызовом и опоздал.
Еще в конце августа, через три дня после окончания турнира в Киссингене, Боголюбов отправил Алехину официальный вызов.

Боголюбов — Алехину

«Глубокоуважаемый г-н Алехин! Настоящим имею честь официально вызвать Вас на матч на первенство мира и будут признателен, если Вы поставите меня в известность, согласны ли Вы в принципе играть этот матч в течение 1929 года».

К 15 января 1929 года Боголюбов должен был «дать гарантии» серьезности своих намерений, иначе говоря, должен был внести 500 долларов. Эту проблему ему удалось решить с большим трудом.

В июле участники подписали соглашение о матче, которое существенно отличалось от «Лондонского соглашения». Матч игрался на большинство из 30 партий, победителем признавался тот, кто наберет 15.5 очков при наличии, однако, не менее 6 побед. Матч начинался 25 сентября.
Поскольку Капабланке ничего другого не оставалось, как ждать исхода этого поединка, он продолжал выступать в соревнованиях, сначала занял первое место на турнире в Рамсгите (Англия), затем разделил второе—третье места со Шпильманом в сильном международном турнире в Карлсбаде. Правда, он на пол-очка отстал от победителя Нимцовича, но зато намного опередил Боголюбова, занявшего только восьмое место. Капабланка был первым и на турнирах в Будапеште и Барселоне. Пожалуй, кубинец никогда столько не играл, как в 1929 году!

Матч Алехин—Боголюбов закончился 12 ноября победой чемпиона мира досрочно, на двадцать пятой партии. Алехин выиграл 11 встреч, Боголюбов — 5, остальные партии завершились ничьей. Еще второго октября, после восьмой партии, когда счет матча был +4—2=2 в пользу чемпиона мира, из Барселоны в Гейдельберг пошло следующее письмо: Капабланка — Алехину

«Дорогой сэр! В соответствии с Вашим требованием Д-ру Ледереру я сим письмом подтверждаю мой предыдущий вызов играть матч на первенство мира. Я передал залог в 500 долларов
д-ру Ледереру в качестве гарантии вызова в соответствии с Лондонскими правилами 1922 года».

Черновик письма, обнаруженный мной в записной книжке Алехина, почти полностью совпадает с текстом его ответа Капабланке. В письме указаны даты — оно отправлено из Парижа 28 ноября и начинается так: «Милостивый государь, настоящим подтверждаю, что, находясь в Висбадене, получил 14 ноября Ваш вызов на матч...»

Любопытна деталь по датам—2 октября и 14 ноября. Неужели письмо из Барселоны шло полтора месяца? Хотя матч с Боголюбовым Алехин играл в различных городах и закончил в Висбадене, вряд ли письмо так долго разыскивало адресата. Не исключено, что Алехин бросал Капабланке упрек: по правилам вызов он мог получить только по окончании матча. Но, опоздав один раз, Капабланка торопился. Через пять дней последовал ответ:
Капабланка — Алехину

«Дорогой сэр, я получил Ваш ответ, датируемый 28/11/29, на мое письмо от 1/10/29. ...я посылаю копию Вашего письма д-ру Ледереру, чтобы узнать у него, может ли все быть организовано к дате, которую Вы называете.
Как только я получу ответ от д-ра Ледерера, то, надеюсь, смогу дать Вам определенный ответ по вопросу о месте матча...»