Дмитрий Ульянов

Как Ленин играл в шахматы

В настоящее время,—в связи с растущим интересом к шахматной игре со стороны широких рабочих кругов, в связи с недавним международным турниром в Москве, захватившим внимание многих тысяч любителей этой игры,— мне хотелось бы рассказать, что помню, о том, как играл в шахматы тов. Ленин.
Играть В. И. Ленин начал лет 8-9. Играл с отцом, который был его первым учителем, со старшим братом Александром Ильичем. Затем, впоследствии, с нами, меньшими сестрой Олей и со мной. Для меня он был учителем, и очень строгим, и поэтому я больше любил играть с отцом, который снисходительно разрешал мне брать ходы обратно.

У В. И-ча было прекрасное правило, которого он сам всегда придерживался и строго требовал от своего партнера: обратно ходов ни в коем случае не брать—взялся за фигуру, ею и ходи. У любителей это правило очень часто нарушается, ходы берутся назад, положения переигрываются. Этот скверный обычай страшно портит и игру и игрока. Вместо того, чтобы, не касаясь фигур, продумывать тщательно различные комбинации, что и дает интерес игре, что приучает точно рассчитывать за несколько ходов вперед, люди тыкают фигурами, не подумавши, торопятся, придают игре нервность, азарт.
Владимир Ильич обыкновенно играл серьезно и не любил так называемых „легких" партий. Играя со слабейшими игроками, чтобы уравновесить силы, давал вперед ту или другую фигуру. Когда же партнер из самолюбия отказывался, В. И. обычно заявлял: „Какой же интерес для меня играть на равных силах, когда нет надобности думать, бороться, выкручиваться". Он даже предпочитал быть несколько слабее того, кому давал вперед. Когда без туры я стал выигрывать у него чаще и просил перейти на коня, он поставил условие: „Выиграй подряд три партии, тогда перейдем".

Обычно наблюдается обратное,—больше нравится выигрывать, хотя бы и без особых усилий и труда. В. И. смотрел иначе, у него главный интерес в шахматах состоял в упорной борьбе, чтобы сделать наилучший ход, в том, чтобы найти выход из трудного, иногда почти безнадежного положения, выигрыш или проигрыш сами по себе меньше интересовали его. Ему доставляли удовольствие хорошие ходы противника, а не слабые. Бывало, когда сделаешь в игре глупость и этим дашь ему легкий выигрыш, он поговаривал, смеясь: „Ну, это не я выиграл, а ты проиграл".

Пятнадцати лет В. И. стал обыгрывать отца. Помню, как Илья Николаевич (зимой 1885—86 г.), войдя в столовую, сказал: Володя стал меня побивать в шахматы, тебе уже нужно познакомиться с NN и с ним играть (помнится, некий Ильин, считавшийся лучшим игроком в Симбирске. У нас он не бывал).
Летом 1886 года Вл. Ильич много сражался в шахматы со старшим братом Александром. Они об‘явили между собой матч. Каковы были условия этого матча и результаты его, я, к сожалению, не помню. Борьба была ожесточенная, оба молча сидели, часами не отрываясь от шахматной доски. Для меня тогда их игра была совершенно непонятна, слишком трудна, к тому же у них за игрой не было ни споров, ни азарта, что могло бы привлечь мое внимание, ни даже каких-нибудь разговоров.

О силе их игры в то время можно судить отчасти по следующему факту. Тем же летом Ал. Ильич, живя в Кокушкине, Казанской губ., с успехом играл „не глядя на доску" с игроком, которому тогдашняя первая категория в Казани давала ладью вперед. Интересно, что одновременно с этой шахматной партией „не глядя"— Александр Ильич играл на биллиарде в пять шаров и вел счет своим очкам.
Во время своего состязания братья играли только по вечерам. Несмотря на то, чго это было в каникулярное время, когда оба они были свободны, я не помню ни одного случая, чтобы они играли в шахматы до обеда. Утренние часы посвящались серьезным занятиям. По моему, этот факт чрезвычайно показателен и характерен для них обоих, особенно если вспомнить, что старшему было 20 лет, а Вл. Ильичу—всего 16.

Вспоминаю, между прочим такой случай: братья сосредоточенно сидели в комнате за шахматной доской, освещенной лампой, окно было открыто, но засетчено проволочной сеткой. Мы, ребята, играли на дворе и в освещенное окно видели неподвижные и молчаливые фигуры шахматистов. Одна девочка лет 12-ти подбежала к окну и крикнула: „Сидят, как каторжники, за решеткой!..“ Братья быстро обернулись к окну и серьезно посмотрели вслед за убегавшей проказницей. Настоящей железной решетки они еще не знали, но, должно быть, она уже чувствовалась ими, как что-то неминуемое и совершенно неизбежное в те времена.

Зимой 1888--89 г. В. И. много играл в шахматы и ходил в клуб с одним из двоюродных братьев. Тогда мы жили в Казани на Первой Горе в доме Орлова. Однажды в то время В. И. попробовал свои силы, не глядя на доску. Он позвал меня к себе в комнату и сказал, что, не давая ничего вперед, будет играть со мной, не смотря на шахматы. Никогда не видавши такой игры и полагая что, это чрезвычайно трудная штука, я уверенно уселся за шахматы и решил сбивать его необычными ходами и разными „шпильками"—авось не заметит. Он уселся на кровать и стал диктовать свои ходы. Несмотря на все свои выкрутасы, я был разбит очень скоро в пух и прах. Вообще же В. И. не любил играть не глядя, и в дальнейшем я уже не помню таких партий. Следует, между прочим, сказать, что этот способ игры, несмотря на свою эффектность, чрезвычайно вреден, качества игры безусловно понижается и в то же время требуется большое напряжение мозга.

В ту же зиму Марк Тим. Елизаров организовал партию по переписке между В. И-чем и сильным самарским шахматистом А. Н. Хардиным. Ходы передавались по почте, обыкновенно открытками. После одного своего хода Вл. И., ожидая ответного письма, несколько раз расставлял шахматы и говорил: „Интересно, что же он теперь сделает, как выпутается из этого положения... Я, по крайней мере, не нахожу удовлетворительного ответа"...
Пришел, наконец, ответ, которого долго ждали. Немедленно были расставлены шахматы. Мне. уже очень заинтересованному их игрой, ход Хардина казался нелепым. В. И. в начале тоже недоумевал, но потом очень скоро продумал положение и сказал: „Н-да, это игрок—чертовская сила!". Нужно сказать, что Хардин был действительно очень крупной шахматной величиной. В 80-х годах он побил лучших московских игроков, а затем с большим успехом состязался с Чигориным. Хотя Хардин и не выступал на больших турнирах, Чигорин считал его одним из лучших шахматистов в России (см. например, перевод Дюфреня, примечание Чигорина). В. И. партию по переписке проиграл, затем после переезда из Казани в Самару (весна 1889 г.) лично познакомился с Хардиным и тот давал ему первое время коня вперед. Через год-два В. И. стал побеждать и они перешли на пешку и ход, но при таком соотношении В. И. чаще проигрывал.

Зиму 1889—90 г. мы жили всей семьей в Самаре, на Заводской улице, в доме Каткова, у самой Волги. В это время В. И. больше, чем когда-нибудь, увлекался шахматами. Он играл, главным образом, с Хардиным. но также и с другими самарскими шахматистами. Был организован турнир с участием 8—10 человек. Играли с дачей вперед, так как участники были разной силы. В первой категории (разряде) был один Хардин, во второй—В. И. и еще один игрок, остальные—в 3-м и 4-м разрядах. Победителем турнира вышел В. И. Первый приз был что-то около 15 рублей. Никакой вещи они не купили и один из участников принес призеру эти деньги. В. И. категорически отказался их взять, и по его предложению они были на что-то пожертвованы.

В. И. любил бывать у Хардина, первое время больше из-за шахмат, а потом, когда он сдал экзамены по юридическому факультету и записался у Хардина помощником присяжного поверенного, их связывали такжеие дела судебного характера.

Лучшего партнера в шахматы, чем Хардин, нечего было и желать, и Влад. Ил. конечно, мог бы скоро сравняться с ним и пойти дальше, если бы он серьезно взялся за шахматную литературу, если бы, например, летние месяцы, которые он в эти годы проводил в дер. Алакаевке, он посвятил шахматам и теории этой игры. При своей систематичности, настойчивости и умственных силах, он бы в несколько лет сделался крупнейшей шахматной величиной, это несомненно. Но В. И. всегда относился к шахматам только, как к развлечению, к игре.

Вспоминаю, как я, находясь в гимназии под гнетом идиотской латыни и греческого языка, сказал В. И. как-то за игрой, что лучше бы вместо этих древностей в гимназии ввели шахматы для упражнения мозга.—„Ну, этим ты поправишься, как говорится, из кулька в рогожку: не надо забывать, что шахматы все-таки только игра, а не дело". К шахматной литературе, как известно, очень обширной, В. И. почти не прикасался, если не считать концов партий, которые он хорошо знал, и некоторых общеупотребительных в то время дебютов. Во всяком случае, он никогда не пробовал изучать теорию шахмат систематически, что совершенно необходимо для каждого крупного игрока.
Здесь сказывается его общность в оценке шахмат с Карлом Марксом и Вильгельмом Либкнехтом, которые тоже увлекались этой игрой в свое время. В воспоминаниях о Марксе, В. Либкнехт, отец известного Карла Либкнехта, писал: „Вообще, шахматная игра отошла у нас на задний план, когда мы снова приступили к правильным занятиям. Сам я, пользовавшийся в нашем маленьком кругу славой шахматного игрока, убедился в верности лессинговского приговора о шахматной игре: „Для игры слишком много серьезного, для серьезного слишком игра". Я был приглашен на состязание с известными игроками; в их обществе, обществе специалистов, я скоро узнал, что открытые мною ходы, которыми я гордился, уже сотни лет до меня были известны. Я очутился в положении того крестьянина с Пиренеев, который во времена Людовика-Филиппа вновь изобрел изобретенные уже 400 лет тому назад башенные часы. Я узнал, что существует большая шахматная литература и что я, если хочу преуспевать в шахматной игре, должен изучить эту литературу и совершенно отдаться шахматам, Но сделать шахматы задачей жизни—на это я не мог решиться...

Выше было подчеркнуто, что во время состязания В. И-ча с Дл. И-чем они в утренние часы в шахматы не играли, в это время оба сидели-за книгами и тетрадями. Шахматам посвящались послеобеденные и отчасти вечерние часы. Так и впоследствии, когда В. И. жил в Длакаевке, утро было занято более серьезной работой. В старом запущенном саду среди густой листвы у него были стол и скамейка, там раскладывались с раннего утра книги, рядом была утоптанная дорожка шагов в 10 15, по которой он шагал, обдумывая прочитанное. Ни о каких шахматах, ни о каком развлечении здесь не могло быть речи. Здесь нужно было работать учиться, готовить себя не для шахмат, а для другой более серьезной борьбы. За все пять лет, которые мы провели в Длакаевке, я с трудом могу вспомнить 3 -4 дня, когда В. И. нарушил свой порядок дня и изменил своему столику в саду с книгами и утоптанной дорожке.

Начиная с 1893 г., В. И. все реже и реже играет в шахматы. Про его игру в сибирской ссылке (Кржижановский, Старков, Лепешинский) можно прочесть в статье т. Лепешинского,
Последний раз я играл с В. И. в 1903 году в Женеве. Дома у него не оказалось даже шахмат, мы нашли какую-то кофейню, где и уселись за игру. Играли 4 с лишним часа одну партию, при том так сосредоточенно, что окружающие начали под конец посмеиваться над нами.
После революции В. И. почти совершенно не играл в шахматы, говоря, что эго слишком утомительно. Он предпочитал в свободное время городки, прогулки, охоту.

"64" 1926 №7