Фридрих Гпаузер

Шахматный король и пачечка сахара

Швейцарский писатель Фридрих Гпаузер (1896—1938) не был широко известен при жизни. Интерес к его творчеству по-настоящему пробудился лишь в 60—70-е годы, когда произведения Дюрренматта, Фриша, Штейгера привлекли внимание всего мира к швейцарской литературе. Гпаузер был человеком европейски образованным, он свободно писал на нескольких языках. Но жизнь у него, как говорится, не сложилась. В молодости он служил в Иностранном легионе, много занимался физическим трудом, в дальнейшем постоянно нуждался, тяжело болел, злоупотреблял наркотиками. Лишь в последние годы жизни положение стабилизировалось,— пришла надежда на выздоровление, романы, которые он писал, получили признание. Но тут произошел нелепый несчастный случай: Гпаузер поскользнулся в ванной, ударился головой и получил кровоизлияние в мозг. Он умер накануне дня, на который была назначена его свадьба...

Гпаузер бып основоположником детективного жанра в Швейцарии. Во многих его романах действует один и тот же персонаж, вахмистр Штудер, фигура довольно необычная для того времени: не агент-супермен и не добровольный сыщик, разгадыватель кроссвордов, а исследователь характеров, выясняющий социальную причину преступлений. Тщательная литературная отделка произведений и серьезный социальный анализ ставят Гпаузера в один ряд с такими мастерами детективного жанра, как Дэшил Хэммет, Реймонд Чандлер, позднее — Жорж Сименон.

Рассказ «Кonig Zucker» был впервые опубликован в еженедельнике «Zurcher I llustrierte» от 19.06.1936. Как и многие другие мелкие произведения Гпаузера, он навеян личными впечатлениями автора, проведшего ряд лет в Вене. Перевод выполнен с советского издания на языке оригинала: Friedrich Glauser. Ausgewahlte Prosa. Moskau, Raduga—Verlag, 1988.

Дело было абсолютно заурядное, с самого начала лишенное какой-либо изюминки. Полицейский комиссар Крайбиг понял это, едва прибыв на место происшествия. Среда — типичная, спекулянтская. Убитый, лежащий на полу с колотой раной в груди, через которую он истек кровью, по документам был Якобом Куссмаулем из Риги, но вполне мог быть и не Куссмаулем, и не из Риги, а из Бухареста или еще откуда-нибудь И комиссар Крайбиг вздохнул. Война кончилась четыре года назад, Вена изголодалась, весь мир колотило. Вздыхая, Крайбиг подумал, что, вероятно, был бы уже надворным советником, если бы старая монархия уцелела, а теперь... И вот лежит на полу этот Якоб Куссмауль, которого, вполне возможно, зовут совершенно иначе, в прорванной на груди слева розовой шелковой рубашке, и большое кровяное пятно сделало нежную ткань жесткой и бурой.

Убитый лежал возле стола, на котором были расставлены шахматы. Начатая партия. Возле доски стояли две полупустых чашки с черным кофе и два серебряных блюдечка для сахара. На одном — пачечка на три куска порционного сахара, другое — пустое.

А на полу лежал Якоб Куссмауль и держал в правой руке черного шахматного короля и в левой — другую пачечку, которая прежде должна была находиться в пустом блюдечке на столе.

— Сколько он смог прожить? — спросил комиссар Крайбиг судебного врача.

— Думаю, минуты две-три...

— И был в сознании?

— Вероятно, да. Ему было очень плохо, это уж вы мне поверьте, господин советник, но полагаю, что в сознании.

— А вы не думаете, что в руках он держит какую-то подсказку для нас?

— Может быть, может быть... Но какую? Шахматный король и три кусочка сахара? Что это должно означать? Вам что-нибудь понятно, господин советник?

— Пожалуй,— сказал комиссар, которому слово «советник» приятно ласкало слух.— Пожалуй, убитый хотел указать нам на кого-то, понимаете, господин доктор, может быть — на убийцу? Сахар...

— И фигурка,— скромно вмешался полицейский Хохройцпойнтнер. У него были жалкие рыжие усики и изборожденный морщинами лоб.

— Да,— сказал комиссар,— черный король. Какие бывают короли? У Шекспира — Лир, потом все эти Генрихи и Ричарды. Еще король Оттокар, это уже не Шекспир. Но сахар — Zucker... Король Цукер... — повторил он еще раз и покачал головой. Потом осмотрелся. Обычный гостиничный номер. Потертый ковер на полу, зеленоватые обои, выцветшие всюду, за исключением правого угла, где раньше несомненно висел портрет кайзера. Окно выходило на светлую сторону, за окном было пасмурно, шел дождь, скоро должно было стемнеть.

Доктор распрощался и ушел, а комиссар Крайбиг принялся изучать положение фигур на доске. Несколько раз он качнул головой; одетый в штатское Хохройцпойнтнер молчал, молчал и наконец прошептал:

— Позвать официанта?

Крайбиг кивнул. Он пристально посмотрел на убитого. Выглядел тот довольно непривлекательно. Тройной подбородок, жирные волосы, низкий лоб, пухлые губы. Ни следа пресловутого «величия смерти».

Крайбиг отвернулся от убитого и подошел ко второму столу — четырехугольному, стоявшему у окна. Там лежали бумаги — счета, накладные, деловые письма. «В ответ на Ваше письмо от 15 октября имеем честь предложить Вам...» Бумажник, потертый и туго, до трещин, набитый. Крайбиг заглянул внутрь; швейцарские франки, доллары, фунты английские и турецкие, два чека... Механически пересчитав деньги, Крайбиг вздохнул. Он подумал о своем жалованьи, выплачиваемом в обесцененных инфляцией марках. Потом аккуратно сложил банкноты и тут увидел листок, затерявшийся в самой глубине бумажника. Крайбиг вытащил его на свет. Сзади неслышно подошел на своих резиновых подошвах Хохройцпойнтнер.

Листок оказался вырезкой из французской газеты. На одной стороне помещалась реклама астролога. Конец был оторван. На другой стороне — заголовок, подчеркнутый красным: «Рациональное лечение диабета по системе профессора Дюрана». Рекламное объявление о книге. Взгляд Крайбига вновь обратился к столу. Сахарная болезнь? Сахар? Сидевшие за столом играли в шахматы и пили кофе, но оба не тронули сахар... Один, может быть убийца, оставил пачечку на блюдце, другой, Куссмауль, прежде чем упасть со стула, левой рукой успел схватить свою пачечку, а правой... Левая схватила сахар, убийца встал и спокойно удалился через дверь, Куссмауль упал на пол, умер и застыл в довольно странной позе. Обе руки упирались локтями в пол, а кисти были подняты кверху, в левой — пачка сахара, а в правой — черный король...

Официант Поспишиль Оттокар, женатый, проживающий по адресу Марияхильферштрассе, 45, не проявил особого уважения к убитому Куссмаулю. По его словам, тот пил и играл ночи напролет, приводил девиц и дамочек... но об этом он, Поспишиль, не хочет распространяться. Куссмауль был болен, он страдал диабетом, не ел ничего мучного; он приглашал специалиста, который однажды приходил сюда — такой благородный господин, в цилиндре, белых гамашах и с красивой седой бородой, но имя Поспишиль не может вспомнить.

— Да, господин советник,— сказал официант Поспишиль, весьма изголодавшийся на вид,— от этого всего лучше бы быть подальше, потому что у него были всякие связи, приходил к нему американский полковник, они о чем-то говорили по-английски, и вообще с утра до вечера толклись у него и турки, и русские, и аргентинцы, и всякий сброд, и если вы хотите знать мое мнение, господин советник, он был подозрительным типом...

— Да,— сказал комиссар Крайбиг, пригладив свои седые шелковистые волосы,— конечно, дорогой Поспишиль, я уже думал об этом. Я сразу сказал, что это дело абсолютно заурядное, без всякой изюминки, не правда ли?

И Хохройцпойнтнер согласно кивнул.

— Идите, Поспишиль... Или нет, постойте минутку. С сахаром, Хохройцпойнтнер, все ясно. Вы ведь видели вырезку из газеты, про сахарную болезнь и французского профессора Дюрана. Известно, что больным диабетом сахар запрещен, и именно поэтому их всегда тянет к сахару. Когда Куссмауль понял, что умирает, он схватил пачечку сахара, явно стремясь удовлетворить свое последнее желание. Не так ли? Что скажете, Хохройцпойнтнер?

Полицейский ничего не сказал, он держал руки согнутыми, ладони на уровне плеч, что придавало ему сходство с просящим псом. Комиссар Крайбиг ненавидел подобные номера.

— Отвечайте же, когда вас спрашивают! — рявкнул он.

Тайный агент не ответил, а спросил, причем у официанта:

— С кем этот господин играл в шахматы?

— Чаще всего с англичанином по фамилии Свифт. Господин... э-э... покойный говорил, что Свифт один знал толк в игре. Все остальные ничего не смыслили...

— Сегодня после обеда Свифт был здесь?

— Да, он пришел в полчетвертого. Тогда Куссмауль... э-э... покойный позвонил и заказал две чашки кофе с молоком...

— С молоком? Где же оно?

— Молоко у нас все вышло, и я принес две чашки черного. Господин Куссмауль накричал на меня, зачем я принес сахар, я же знаю, что ему сахар нельзя, и другому господину, Свифту, тоже нельзя, потому что у него тоже диабет...

— Так, так... — промолвил тайный агент и исчез.

— Идите, Поспишиль,— сказал комиссар,— или нет, вот еще что. Вы видели, как Свифт ушел?

— Да, господин советник. Без четверти четыре я позвал его к телефону, ему кто-то позвонил.

— Куссмауль был еще жив?

— Не знаю, господин советник. Честное слово, не знаю. Я постучал и сказал: «Господина Свифта к телефону». Голос ответил: «Йес», дверь отворилась, и я ушел. Знаете, господин советник, господин Куссмауль не любил, когда я заходил в комнату, и однажды он...

— Это меня не интересует, Поспишиль.

— Однажды он швырнул в меня пустую бутылку... Дальше, господин Свифт пошел со мной к телефону, поговорил по-английски, я ничего не понял, а потом он ушел. Мне он велел, чтобы я сказал Куссмаулю, что он не может продолжать игру... Но я задержался, было много работы, звонили из нескольких номеров, боже мой! Знаете, господин советник, как трудно приходится нашему брату, весь день на ногах, чаевые маленькие, эти спекулянты такие жадные...

— Ладно, Поспишиль. Когда вы снова пришли в комнату?

— Примерно в полпятого, господин советник, и Куссмауль... э-э... убитый, никто не знает, как его на самом деле зовут, раньше у него вроде было совсем другое имя, он лежал на полу, и я позвонил в полицию.

— Вас зовут Оттокар, так, Поспишиль?

— Так точно, господин советник, Оттокар — как и моего деда.

— Счастье и гибель короля Оттокара,— пробормотал комиссар Крайбиг.

— Чего изволите, господин советник?

— Ничего, Поспишиль. Так называется пьеса Грильпарцера. Что-нибудь слышали о нем?

— Никак нет, господин советник. У нас человек с такой фамилией никогда не останавливался.

— А ножик у вас есть, Поспишиль?

...Черный король... Король Оттокар... но причем тут сахар... Свифт тоже болел диабетом... Хохройцпойнтнер был, может быть, все-таки прав, но Свифт, Свифт... о королях он не писал, только о путешествиях этого... как его... Гулливер? Да, Гулливера... В голове у Крайбига мысли начали путаться.

— Есть ножик, Поспишиль? — спросил он снова, потому что официант молчал.

— О, только перочинный ножичек, господин советник,— и Поспишиль в кривой улыбке продемонстрировал свои испорченные зубы.

— Дайте сюда!

— Пожалуйста, пожалуйста!

Поспишиль вытащил из блестящих черных брюк ножичек размером с мизинец. Крайбиг оглядел его, потом раскрыл — тупой, ржавый. Он пожал плечами:

— Идите, Поспишиль. Свободны.

— Рад служить, господин советник.

И Поспишиль исчез так же беззвучно, как перед тем тайный агент Хохройцпойнтнер.

Крайбиг взял стул, поместил его возле круглого столика, на котором стояла начатая шахматная партия, и вновь углубился в позицию.

Итак, белыми играл Свифт. Видимо, он любил старые, испытанные дебюты. Крайбиг хорошо знал шахматную теорию. Белые разыграли королевский гамбит, черные его приняли. Сколько ходов сделано? Десять, не более. Белые пожертвовали коня, они применили старинный гамбит Кизерицкого. Похоже, что черные знали правильное возражение. Кто придумал опровержение этой атаки, считавшейся когда-то вполне хорошей? Как его фамилия? Цукерман? Нет, не то... Какие шахматисты были в прошлом веке? Морфи, Андерсен... Потом этот теоретик... Пильгер...

Крайбиг сдался. Он вновь пристально посмотрел на убитого. В одной руке король, в другой — сахар. Что важнее — сахар или король? Может быть, Хохройцпойнтнер на верном пути, разыскивая сейчас этого англичанина Свифта, тоже диабетика? «Куссмауль,— подумал комиссар Крайбиг, который при монархии был бы уже наверняка надворным советником и выглядел им до такой степени, что сейчас — боже мой, при республике — люди величают его этим титулом,— Куссмауль, твоя смерть — абсолютно заурядное дело, лишенное какой-либо изюминки, но ты, кажется, решил в конце загадать мне небольшую головоломку. Спасибо тебе за это. Боже, как скучна жизнь. Что за интерес искать твоего убийцу, Куссмауль? Разве тебя будет кому-то не хватать, пусть даже твоим девицам, о которых говорил Поспишиль? На этом свете ты сделал мало хорошего, это ясно, стоит лишь взглянуть на тебя. Обжуливал мужчин, соблазнял женщин. Клянусь жизнью, ты был вымогателем, ты был стервятником, а я должен теперь искать, кто тебя убил. Что поделаешь — служба, так положено. И если я не разгадаю этот твой ребус с «Королем Цукером», ты будешь смеяться надо мной с того света, где сейчас бездельничаешь и болтаешься так же, как всю жизнь болтался на этом...»

Сгустились сумерки. Крайбиг встал и зажег свет. Покойник лежал, все так же подняв полусжатые кулаки...

...Кто же нашел опровержение гамбита Кизерицкого?

Крайбиг нагнулся над убитым и распахнул рубашку, которую аккуратно прикрыл на груди судебный врач. Рана была маленькой, чистой, с острыми и ровными краями.

...Как от ланцета, подумал Крайбиг. Он подошел к двери, закрыл ее снаружи и спустился по лестнице.

— Как выглядит господин Свифт? —- спросил он у портье.

— Господин Свифт? Небольшого роста, старик, у него дрожат колени и руки...

— Так, так... — промолвил Крайбиг и натянул лайковые перчатки, изрядно поношенные...

В служебном кабинете он раскрыл справочник венских врачей-специалистов. Просмотрев почти до конца алфавитный список, он вдруг подскочил на месте и стал хлопать по лбу ладонью: «Конечно же, конечно! Королевская игра! Король шахмат! Мастер! Шахматный мастер! Сахарный мастер!» И пока он хлопал себя по лбу, в открытую дверь заглянул Хохройцпойнтнер и испуганно произнес:

— Я думал, господин советник, вы привели сюда сынишку и захотели надавать ему пощечин...

— Скажите, любезный Хохройцпойнтнер, а как поживает Свифт?

— Свифт служит вроде курьера при британском посольстве. Он уехал. На машине. Я хотел спросить, не надо ли сообщить постам на границе...

— Не надо, не надо, дорогой Хохройцпойнтнер. Угощайтесь сигаретой...

Это было благородным жестом, если учесть, сколько стоила в то время пачка «Драмы»...

===================================================================================

— Могу я видеть господина профессора? —-спросил Крайбиг.

— Хозяин сейчас... — пытался ответить слуга.

— Я по важному делу. Доложите, что пришел комиссар Крайбиг.

Господин профессор был в черном фраке, белой манишке, но его длинная борода была еще светлее, чем манишка. Профессор нервничал. Он употребил слова, которые при данных обстоятельствах говорят почти все:

— Чем обязан удовольствием?

— Господин профессор,— сказал комиссар Крайбиг,— зачем вы прирезали этого жулика?

— Жулика? Прирезал? — спросил профессор.

— Не бойтесь, господин профессор,— успокоительно произнес Крайбиг,— вам ничего не грозит. Многим будет приятно узнать, что Куссмауль отправился на тот свет. Речь идет лишь о моей личной победе. Покойник загадал мне ребус, а я его решил. Он вполне четко назвал имя своего убийцы.

— Ах, так? Каким же образом?

— В одной руке пачка сахара, а в другой — шахматный король.

— Ну и?

— И черные разыграли опровержение гамбита Кизерицкого.

Вы меня извините, господин комиссар, но у меня действительно нет времени...

. — Вы ведь профессор Цукерторт, специалист по диабету?

— Да, но...

— В прошлом веке у вас был однофамилец, известный шахматист,— тоже Цукерторт. И надо сказать, что бедный (если можно так сказать) Куссмауль не мог лучше назвать ваше имя. Король, мастер, имя которого начинается на «цукер»... А теперь скажите, зачем вы его прикончили. У меня нет ордера на арест, и я уверен, что вы сможете оправдаться в случае суда. Но не лишайте меня личного триумфа!

— Почему я прирезал этого жулика? Почему?

Лицо обладателя белой бороды покраснело от гнева.

— Потому что этот жулик вместо инсулина продал мне воду из-под крана, и у меня были два случая, едва не приведшие к сепсису!

— Ах, так,— сказал Крайбиг,— вода вместо инсулина... Мое почтение!

На дверной табличке, у которой комиссар Крайбиг задержался еще на минутку, значилось:

                                                 Проф. д-р Регис Цукерторт болезни обмена веществ

«Регис, родительный падеж от «Рекс». В гимназии меня учили, что Рекс по-латыни король. Это даже лишнее!»—подумал Крайбиг.

Комиссар, качая головой, натянул свои поношенные лайковые перчатки, вышел на улицу и раскрыл зонтик. Уже заметно накрапывало. Он растворился в сумраке улицы; из окна первого этажа за ним следил господин с белой бородой, которому, может быть, впервые в долгой медицинской практике пришлось поломать себе голову над психологической проблемой.

источник: "Шахматы в СССР" 1990 №5