М. Новиков

Вслепую

Когда у меня спрашивают в шахматном клубе: «А какой у вас разряд?», я скромно отвечаю: «Любительский».
— Ну, тогда с вами можно вслепую играть, — предложил мне какой-то товарищ с блестящим значком первого разряда на лацкане пиджака.
— Как это, вслепую? — спросил я.
— А вот садитесь за доску и передавайте ваши ходы, а я сяду в в сторонке и смотреть на фигуры не буду. Только давайте условимся: для ясности вы говорите пешка пошла не с Е два на Е четыре, а с Елены два на Елену четыре. Или, например, слон с Федора один пошел на Борис пять. Как по радио. Поняли? — Я кивнул головой. Перворазрядник сел спиной к доске, развернул спортивную газету и неторопливо произнес:
— Ну-с, пошла пешка Елена два на Елену четыре. (Он был в хорошем настроении.)

Я немного подумал, взялся за пешку с7 и решил передвинуть ее вперед на два поля. Но кого назвать? Я стал перебирать в уме кучу имен, но так и не нашел подходящего. «Интересно, два дела делает сразу: и в шахматы играет, и газету читает, — подумал я. — Ну, право, как Юлий Цезарь... Цезарь! Вот оно имя, нашлось, слава богу...
— Пошла пешка — Цезарь семь на Цезаря пять! — громко сказал я.
— Цезарь? — с удивлением повторил он. — Проще будет цапля... или цыпленок...
«Цыпленок жареный, цыпленок пареный», — подвернулся вдруг известный мотивчик. — «На что намекает, а?» — подумал я.
— Впрочем, пусть будет и Цезарь, — согласился мой партнер. Это придаст нашей партии характер «исторической битвы». (Он был, вне всякого сомнения, в превосходном настроении.)
Мой партнер играл легко и уверенно, и через какие-нибудь 10 минут я оказался в почти проигрышном положении. Как говорят в таких случаях комментаторы, мне нужно было искать шансы на спасение. «Надо его запутать, ведь он фигуры не видит!? — промелькнуло у меня. — Но как, чем?»
Я начал лихорадочно думать.

— Ваш ход, милейший, — промолвил перворазрядник. Ему не терпелось закончить партию изящной комбинацией.
— Мой ход? Хорошо, вот он: конь с Д'Артаньяна семь идет на Цицерон пять! — с радостной надеждой выпалил я. Поняв мою хитрость, он улыбнулся.
— Ферзь Елена три идет на Федор четыре, — мягко сказал он, подчеркивая неизбежность моего проигрыша: мне грозил мат на пункте Федор семь. Но я решил не сдаваться!
— Ладья с Евлампии идет на Фетинью, нет, лучше на Феклу восемь!
Перворазрядник, видимо, решил покончить с игрой одним ходом. И, как это часто бывает, ход оказался поспешным. Положение выравнялось. Это вдохновило меня и дало такой простор фантазии, что я сыпал именами как из рога изобилия. Он надолго задумался. И вправду, иметь дело с привычными уху Анной, Борисом, Дмитрием, Еленой, Федором, Жорой и Харитоном одно, а с Акакием Акакиевичем, Бенедиктом Спинозой , Цецилией Львовной, Демокритом из Абдеры, Филидором, Жаботинским и Хемингуэем совсем другое!!! Филидор еще куда ни шло, но остальные... Остальные требовали к себе неусыпного внимания.

Этими «поэтически - философски - историческими» маневрами я обеспечил себе стойкую инициативу... Кого я только ни вспомнил! Александра Македонского, Бобчинского, Добчинского, Фурье, Фамусова, Жужи Алмаши и, наконец, Жутких Ферапонта Христофоровича, пенсионера из нашего подъезда! Я даже пожалел, что на шахматной доске всего восемь букв алфавита, а то на всякий случай припас Янкина, Папаева, Кавазашвили и всю спартаковскую команду, а заодно и всех тех, про кого мой противник читал в спортивной газете. Через несколько таких, «совершенно блестящих ходов» он робко предложил ничью, но я решительно отклонил ее: мне представилась великолепная возможность пожертвовать фигуру и добиться победы. «Слон Аграфена пять бьет пешку Циник три!» — это был убийственный ход. Через несколько мгновений все было кончено: мой обессиленный противник поставил ферзя на поле Цуцыков (это из Чехова) четыре, где он и был немедленно взят. Так я впервые в жизни выиграл у перворазрядника.

"Шахматы в СССР" 1976 №4