Иосиф Крейчик
Из книги «13 детей Каиссы»

КАК Я НАУЧИЛСЯ ИГРАТЬ В ШАХМАТЫ

Так или почти так должен был бы воспеть шахматы покойный Буш (Вильгельм Буш — известный немецкий карикатурист.). Я до сих пор не могу простить этому большому юмористу того, что в собрании его сочинений нет монографии о шахматах. Кто, как не Вильгельм Буш мог бы облечь в юмористическую форму трагическую основу этой умной игры? Остаётся только одно утешение: нет розы без шипов! Как знать, — может быть, при случае я отдам свой гений на службу этому благородному занятию, и тогда, надеюсь, смогу с помощью своего великого (вы, надеюсь, согласны с этим) дарования достойно заполнить этот пробел. Не хвалясь, — этого мне, к счастью, не нужно — могу сказать, у меня хватит таланта и для того, и для другого — для шахмат и для юмора. Каждый, кто имеет счастье знать меня лично, охотно подтвердит это.

Так вот — я хочу дать пример моей прирожденной колоссальной способности к комбинированию и чрезвычайной быстроты восприятия, проявившихся еще в то время, когда я был ребенком.

Это было 19 марта 1899 г. Мне как раз исполнилось четырнадцать лет, и я наслаждался в Ольмюце беззаботной юностью гимназиста. Что такое Ольмюц? — спросят некоторые. Терпение, милый читатель! Сейчас ты узнаешь все. Ольмюц — город в Моравии, насчитываюший одну пятнадцатую миллиона жителей, которые возвели в принцип производство гениев (прошу не относить этого только ко мне!). Он достиг всемирной славы и международной известности также благодаря своим душистым сырам.

Но вернемся к шахматам! Знакомое каждому занимающемуся задачами имя Конрада Байера доказывает, что Ольмюц достойно представлен и в области шахматной литературы.

Итак, было 19 марта 1899 года. Ничто человеческое не было мне чуждо, но с шахматами я был знаком не более, чем с испанской деревней. Каждого старательного шахматного юнца, без сомнения, заинтересует история о том, как я научился этому благородному искусству.

Мудрое школьное начальство рассудило, что я отлично отпраздную свои именины в карцере, куда я был посажен за то, что во время перемены играл в карты. Мой дух, заключенный таким образом в оковы, жаждал деятельности. Следствием было то, что после карцера я очутился в кафе, где сначала долго наблюдал за игрой на биллиарде; уже по прошествии нескольких минут игроки порядочно возненавидели меня за удивительно неуместные замечания.

Но тут мое внимание привлекло нечто другое. За шахматной доской сидели двое игроков. Их руки лихорадочно работали, с подергивавшихся губ срывались безумные, бессмысленные слова, холодный пот покрывал их лбы. Зрители выли, как индейцы, при каждом движении игроков. Кажется, ни один из сильнейших наркотиков не мог бы вызвать более шумного и безумного опьянения, чем эта незаметная игра. Сначала все это казалось мне необъяснимым. Но после того как в качестве безмолвного зрителя я просмотрел две-три партии, сущность игры, ходы фигур и т. п. стали для меня ясными без дальнейших объяснений. В силу замечательно острой восприимчивости, о которой я уже упоминал, у меня сложилось убеждение, что теперь я вполне понимаю игру; со своей обычной скромной манерой я предложил одному из игроков сыграть со мной партию. Ответом была пренебрежительная усмешка, но просьба была уважена, и игра началась.

Сенсация! Четырнадцатилетний мальчик вступил в бой с чемпионом города. Удивленные взгляды наградили меня за храбрость, и тесная толпа окружила наш стол. Сначала рассудительные развивающие ходы. Мой словоохотливый противник очень скоро замолчал. Еще бы! Если я заговорю. Ведь у меня от природы первоклассный язык. Мой благоразумный противник предоставил мне заниматься разговорами, а сам принялся комбинировать. В результате мое положение стало довольно плохим, а мои иеремиады не могли ничего исправить! Сознание того, что я на пути к неизбежному посрамлению, очень мучило меня. Но когда я раскрыл военную хитрость противника, в зале стало тихо. Я делал ходы почти машинально, мной овладела апатия, мой противник все более и более торжествовал предстоящую победу.

Вдруг в голове моей стало проясняться. В лихорадочном возбуждении я обдумывал ходы. Во мне зажглась гениальная искра.

Получилось следующее положение:

Окружавшие нас зрители уже заметили, что мое положение стало улучшаться. Один как будто даже прошептал что-то о форсированной ничьей. Но я продолжал высиживать ход. Отчетливо и ясно увидел я конец; игры, и медленно, выразительно объявил:

— Мат в двенадцать ходов.

Всеобщее движение! Не смеюсь ли я над всеми? Все затаили дыхание.

За словами медленно последовали ходы:

1. Кс4 —b6+! а7:b6 2. Фс1:с7+ Крс8:с7 3. Кf4—d5 + Крс7 — с6 4. Cd3—b5+ Крс6 — с5 5.b2—b4+ Крс5 — d4 6. Лf1-d1+ Фg5 — d2 7. Лld1 : d2 + Kpd4 : e4 8. f2 — f3+ Kpe4—f5 9. Cb5 — d3+ Kpf5 — g5 10. Cg3 — f4+ Крg5 — h4 11. g2-g3+ Kph4—h3 12. Cd3—f1x.

Когда было достигнуто конечное положение, все стали пожимать мне руки, дамы целовали меня, все говорило о полном признании. Появился новый Морфи, и Оль-мюцу принадлежала честь скрывать его в своих стенах. Я скромно отклонял комплименты, сам сильно взволнованный. Пожал руку своему партнеру и вышел из зала.
Телеграф разнес весть по всему свету. В газетах красовались мои портреты, и громадные статьи давали мою биографию.

Я же продолжал вести тихую и скромную жизнь. К чему эта сенсация? Меня не припекала слава. Я посвятил себя занятиям и дал отзвучать шуму. Но иногда и теперь я с грустью вспоминаю об этом эпизоде из солнечной юности.

НОВОГОДНИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ НЕУДАЧНИКА

При просмотре турнирных таблиц глаз особенно наслаждается теми рядами, которые становятся знаменитыми вследствие массового нашествия нулевой бациллы. Искреннейшее сочувствие вызывают, конечно, те бойцы, которые имеют счастье остаться без награды, следуя непосредственно за призерами, например пятый при 4 призах, и т. д. Мне удавалось испытать это специальное счастье.

В шахматных кругах я знаменит своим искусством проигрывать уже почти выигранные партии. В те моменты, когда я достигаю выигрышного положения, мои друзья трепещут, и с полным правом. Потому что я сижу и выдумываю такие комбинации, о которых не имел представления сам Морфи. При этом я теряю всякое почтение к дереву, из которого изготовлены шахматы. Вот два примера такой политики, от которой должен содрогнуться мир.

В одной партии после долгого, упорного боя я достиг указанного положения.

Материальное преимущество давало достаточные шансы на выигрыш. Последовало 1... Фb7:b2 2. Cc4 : f7+. Все было наэлектризовано, так как тут-то и родились бессмертные идеи.
Было ясно, что если черные ответили бы Кр: f7, то они проиграли бы после Фе7 + ; после 2... Лf8 : f7 последовало бы 3. Ла1—а8+ Лf7—f8 4. Ла8: f8 + и 5. Фе7+; а на 2... Kph8 последовало бы 3. Cf7:g6 Поэтому черные ответили 2... Cg6 : f7, и зрители тщетно ломали головы над дальнейшими возможностями. Тогда я с сияющим лицом объявил:

— Обратный мат в три хода.

Прежде, чем окружающие осознали весь ужас положения, в темпе галопа последовал ряд ходов: 3. Kf5—e7+ Kpg8—h8 4. Фh4: h7 + Kph8:h7 5. Ла1—hl + Cf7—h5x. Первый обратный мат в практической партии. Я увидал слишком поздно, что безвозвратно пожертвовал драгоценное очко.

Не менее трагична была вторая партия.

Получилось вышеуказанное положение. Белые предложили мне ничью, так как не могли предотвратить Ле6. К ужасу зрителей я отклонил это предложение. Я видел красивое патовое положение и хотел его продемонстрировать. Последовало 1. b5—b6+ Кра7—а6 2. b6—b7 Ле8—h8+ 3. Kph2—g3 Лh8—g8+ 4. Kpg3—f4 Лg8— f8+ 5. Kpf4—e5 Лf8-e8+ 6. Kpe5— d6 Ле8—d8+ 7. Kpd6—c7. Зрители ломали себе головы над вопросом, какую цель преследует этот принудительный привод вражеского короля. После 7. Крс7 партия черных казалась проигранной. Однако, последовало 7... Лb8!?, после чего 8. Крс7: b8 вело к пату; кроме того, черным приходилось считаться с угрозой Л: b7, причем также получался пат. Зрители начинают смотреть на меня с интересом и воспринимают мой образ мыслей. Но я делаю очень глупое лицо, так как мой противник тупоумно отвечает: 8. Лb2—b6+ Кра6—а7 9. Лb6—а6+ Кра7:а6 10. Крс7 : b8, и белые выигрывают.

Рассказ об этой печальной истории имеет двойную цель. Он учит, что в наше дорогое время надо беречь дерево, а затем должен заставить шахматных любителей призадуматься. Ведь не один игрок, достижения которого ставят его по ту сторону черты победителей, был бы Морфи,

Источник сканирования: "64" 1970 №1

Другие рассказы Крейчика
Сеанс в аду
Сеанс одновременной игры на карманных шахматах.